Каток на кладбище - [23]

Тут появился мой бесценный Государь, и стали мы беседовать, как встарь.

— Привет, привет тебе, мой пилигрим! Давай сейчас о предстоящем путешествии поговорим…

Ведь это будет для тебя почти что койка жёсткая, а не перина! «Объект» твой впереди — Великая Екатерина!

Я содрогнулся, сжался весь в комок! Я возражал ему, я умолял его, как мог… Но он был несгибаем и жесток, и на прощание он мне изрёк:

— Ты в этой жизни или в другой запомни: ничего не бойся! Ведь чему быть, того не миновать! Поэтому — расслабься, успокойся! Помни: ты соглядатаем моим туда «летишь», едрёна мать!

Тебя за это златом я вознагражу! И часть той тайны, что не знаешь ты, пока, возможно, расскажу!

И после процедуры регулярной опять я в окружение новое попал.

Проснулся я, со мною рядом, понял вдруг, храпит императрица…

Под одеялом к её телу руку протянул и ощутил, что тёплая она, и хорошо ей спится!

Но тут вдруг её тёплая рука «дружка» моего бедного схватила и тут же в отвердевший «камень» его превратила…

Меня поцеловала и шепнула:

— Платоша, мерзкий! Как позволил ты, чтобы я уснула?! Ведь часа в три, когда с тобою делали мы «это» в шестой раз, подумала я, что ты в лености погряз!!!

А вспомни, как в тот год, когда твоею стала, я только на одиннадцатый раз устала!

Ты что, стареешь, фаворит мой, ловелас?!

А сколько обещал мне каждой ночью делать раз?!

Я знаю точно, не страдаю бешенством я матки. Но твёрдо я уверена: есть у тебя побочные «лохматки»!

Так вот, хочу тебе сказать: коль соглядатаи мои тебя с другой поймают, при этом сами ничего не понимают, то я тебе «его» отрезать прикажу, а после в спирт в Кунсткамере на обозрение общее я положу! Ведь всякое сравнение хромает!

— Но матушка родная, я не знаю! Как можно так меня в измене недоказанной корить? Ведь я тебя люблю безмерно и при этом твёрдо знаю, что так верна моя любовь, как по-татарски ты не можешь бегло говорить!

И тут она призналась мне:

— Я видела себя в гробу во сне… Что это значит? Как этот сон холоп любой переиначит?

Признаюсь я тебе, Платоша Зубов, что, может быть, желала бы с тобой я поступить так грубо, чтоб от меня тебя уединить! А это означает: я хочу тебя на молодой женить…

— Ваше Величество! Конечно, я отнюдь не первый, но, если б согласился я на это, то был бы я не мужиком, а чистой стервой! Ведь, если женишь ты меня, то должен буду я заранее признаться: с невестою своей обязан буду пару раз в неделю я «махаться»! Но знаешь ты мою натуру: мои так тонки нервы… Не будет у меня для неё меньше, чем хотя бы «палок» пять, для стервы…

А как такое можно мне сегодня допускать?! Ведь я настроен только на твою, на царскую волшебну щель. Всё остальное — только нервы…

Тем более, оргазм твой, царица, несравним ни с чем на этом свете!!! Надеюсь, доказал я, всё сказав, что я влюблён в твоё как величайшее влагалище на свете!!!

— Спасибо, мой «сынок»! Мой «ёбарь» окончательный! Сейчас мы совершим с твоим «дружком» в моей дыре движения вращательны… Ведь, как сказал Омар Хайям, что только круг есть гениальный образ: когда ты крутишься вокруг и в ней одновременно остаётся «друг»!!!

В году семнадцать девяносто шесть монах поддатый Авель сказал:

— Императрица нас покинет через восемь месяцев!

Тут обер-прокурор, генерал Самойлов его в цепях в Санкт-Петербург доставил. А после заточил его в Петропавловскую крепость пожизненно, чтобы он, врун, перед императрицей на колени мог упасть. Чтоб объяснил, как мог болтун такой так низко пасть!

В году 1774 София Фредерика Августа Ангальт-Цербстская, прусская принцесса, пятнадцати лет от роду, приехала в Росиию как невеста, чтобы со временем занять на троне своё место…

Вначале повели её к ведунье. Сказала та, что порчи на ней нет, и, значит, можно сразу под венец.

Тогдашняя царица, Петрова дщерь, императрица, Елизаветой Первою звалась. Немолодой уже пришла во власть. Она принцессу эту сразу невзлюбила: ей показалось вдруг, что в той испорченное и порочное, необъяснимое, но было…

А жениха-то её звали, до приезда в Россию, Карл Пётр Ульрих. Был он принцем и сыном герцога голштейн-готторпского Карла Фридриха и Анны Петровны. И значит это, что он внуком был Петра Великого единокровным.

В России же он прозывался Пётр Фёдорович. И тут его с немецкою принцессой поженили. А было жениху всего 16 лет.

И целых семнадцать лет они прожили в браке, прежде чем на престол взошёл Пётр III Фёдорович как Государь российский. Но только лишь годочек он «покуролесил» на троне.

Он был поклонник прусского правления, и тут же с Пруссией и заключил союз в году 1762, сведя на нет все русские победы в Семилетней войне. За это, в частности, и поплатился вскоре жизнью.

Екатерина молодая, имея энергичную натуру, хотела страстно вжиться в русскую культуру. Язык, ей новый, она активно изучала, и жизнь, как будто, начала сначала.

Замыслила тут фрейлина, что звали: Разумовская Наталья Демидовна, злым колдовством лишить Екатерину будущих детей. Но вскоре в происках злодейских та фрейлина была уличена, во всём призналась и была жестоко казнена.

Поэтому, возможно, только через десять лет родился первенец у Петра и Екатерины, в году 1754. Его назвали Павел.