Каток на кладбище - [21]

И мы преодолели те пределы. Мы поступили как «волшебники», а не как бракоделы.

Джим научился петь волшебно, фантастически, необычайно. В себя влюбив богемный весь Лос-Анджелес отчаянно!

Со мною как-то Джим воспоминаниями отрывочными детскими своими поделился. Ведь в школе «на отлично» он учился. Но уже в юные годы он мастером на розыгрыши был заправским. И споры он выигрывал всегда. Родного брата Энди он обманывал. Да, доводил до слёз, лицо бедняги становилось красной краски… Он был завзятым книгоманом, читал «запоем», но не всё подряд. Учителей разыгрывать он тоже был настроен.

Но очень избирателен его литературных вкусов ряд. Любил философов, но, впрочем, Ницше всем предпочитая. Французских поэтов-символистов он любил. Рембо Артюра он прочёл всего подряд.

Бальзака и Кокто, Мольера и Расина читал он — в нём росла поэта будущего сила…

Прочёл он битников таких, как Керуак, Гинзбург и Ферлингетти. Ему понадобятся вскоре и знания и опыт эти. Ещё карикатурами он увлекался в духе Бёрдслея, в стиле модерн, рисуя голые тела и от восторга млея…

В те годы жил в Лос-Анджелесе знаменитый Карлос Кастанеда, написавший о загадочном Доне Хуане. И Лири Тимоти тогда придумал ЛСД. Он продавался и где надо и не надо, практически, везде!

Вначале в нашей группе «Двери» пел Рэй Манзарек — классный органист. А Джим лишь тексты приносил. А с музыкой импровизировали мы все вместе.

И вот Джим вдруг запел! То было в шестьдесят шестом году. А к нам пришёл и в группе место занял Робби Кригер, гитарист умелый. Так наш проект свой мощный набирает оборот. И, очевидно, наше будет многомиллионным дело!

В лос-анджелесском баре в это время мы уже активно выступали, и наши «акции» у публики, всё поднимаясь, не упали.

У Джима нарастает круг поклонников, пусть даже и случайно в этот бар зашедших, куривших «травку», принимавших ЛСД, и, может быть, таких же, как и он, только немного меньше «сумасшедших»… Пошла волна в лос-анджелесском богемном огороде, мол, появился новый гений, что всё больше завоёвывал любовь в народе. Он был бунтарь: на сцене хулиганил и ругался. Бывало, что к концу концерта он элементарно «надирался»…

Хозяин бара поначалу потакал ему, ведь он был так доволен притоком публики: продажи он удвоил! Но, постепенно, когда Джима выходки шокировали всех, он нас уволил. Но затем пришёл успех…

Раз на концерте в баре появился человек по имени Пол Ротшильд. На Джима моментально он «запал»! И вскоре наш альбом он на «Электра Рекордс» записал. Альбом тот назывался просто — «Двери». У публики смогли сломать мы лёд недоверия. Он попадает на второе место в хит-парад. Так начался для нашей группы феерический и сказочный парад…

Однажды Джим сказал мне:

— Я думаю, высшая и низшая грани — это самое важное.

Всё, что между — это только между. Я хочу иметь свободу испробовать всё. Я думаю испытать всё по крайней мере один раз. Мы выпустили диск второй, и он опять имел успех. Он назывался «Странные дни».

Пока наш статус не был столь высок, как бы того хотелось. Но жили мы одной идеей — это было наше дело!

А Джим по-прежнему себя на сцене вёл неадекватно. И, впрочем, вёл разгульный образ жизни, и приватно. Но, видно, в тот момент Судьба к нему благоволила: он встретил девушку, которая его безумно полюбила. Памела Корсон вскоре стала его музой. Он ей писал стихи, и посвящал ей песни, а в любви был необуздан…

И тут пришёл действительный успех. Мы победили! Мы диск великий, третий записали и на рынок запустили.

Он назывался «В ожидании солнца». Так, видимо, открылось нам в бессмертие оконце…

Год шестьдесят девятый стал для группы переломным. Его назвал бы даже — вероломным!

Концерт наш в марте проходил в Майами. И тут мы чуть не оказались в яме…

Напился Джим до чёртиков зелёных. Читал на сцене он опус свой, что называется «Элегия на смерть моего члена». При этом публике решил продемонстрировать его!

На сцену тут же полицейские влетели и на него наручники надели. Концерт был прекращён. На сцену нам судом был выход на полгода запрещён.

Едва-едва не угодил Джим за решётку. Но продолжал он пить: джин, виски, водку.

Сказалось тут разочарование его в аудитории и в том, что требовали от него. Ведь это для него была реально, лишь толпа немая, которая хотела «поглазеть», ни текстов, ни идей его не понимая…

После снятия запретов, в Торонто выступили мы на «Rock'n Roll Revival show», где Леннон был и «Plastic Ono Band», и был Чак Берри.

Имели также там успех огромный «Двери».

Он пил, глотал таблетки, и уже, бывало, вообще с трудом держался на своих ногах на двух…

Я уходить решил из группы. Я устал! Своими выходками Джим меня «достал»!

Тут прикатил ко мне сам Рэй Манзарек. Меня он умолял не уходить пока. Сказал:

— Старик, ну, сделай мне на день рождения подарок!

Сейчас, возможно, мы ещё один устроим бум. У Джима накопился материал на новый наш альбом.

И вскоре выпустили мы альбом очередной: «L. A. Woman», что означает «Женщина из Лось-Анджелеса».

Всё стало ясно мне, как будто с глаз моих упала пелена, или рассеялась вдруг дымовая некая завеса. Уже я твёрдо знал, что наш альбом — последний. На этом прекратится безвременно, навсегда, от группы «Дорз» наследие…