Катилинарии. Пеплум. Топливо - [68]
Даниель. Блатека?
Профессор. Вы знаете еще один «Бал в обсерватории», написанный кем-то другим?
Даниель. Поймите меня, профессор: я вас знаю много лет и никогда не слышал от вас ни одного доброго слова о Блатеке.
Профессор. Вы меня знаете много лет, но давно ли вы живете со мной под одной крышей?
Даниель. С тех пор, как варвары разбомбили мой квартал. Два месяца уже.
Профессор. За эти два месяца, Даниель, у вас была возможность понаблюдать за мной в обыденной жизни. Вы хоть раз видели, чтобы я читал Фатернисса?
Даниель. Нет.
Профессор. Видели, чтобы я читал Обернаха? Эсперандио? Кляйнбеттингена?
Даниель. Нет.
Профессор. И что же из этого, по-вашему, следует, друг мой Даниель?
Даниель. Ничего удивительного: вы так давно читаете лекции о них, что знаете их творчество наизусть. О Фатерниссе вы написали диссертацию – с чего бы вам его перечитывать?
Профессор. Напрасно вы так снисходительны, голубчик, на повышение все равно не стоит рассчитывать. В мирное время я уже сделал бы вас доцентом. Но пока не кончится война – а вы сами знаете, что кончится она нескоро, – быть вам моим ассистентом. Штатное расписание заморожено – это вклад университета в войну.
Даниель. Все это я знаю, профессор. Но это не лесть: я счел бы полным идиотизмом, читай вы дома авторов, которых расхваливали нам на лекциях.
Профессор. А читать авторов, которых я перед студентами высмеивал, – это, по-вашему, умно?
Даниель. Я думаю, у вас есть на то свои причины.
Профессор. Да нет же, Даниель! Неужели даже война не научит вас нетерпимости? Хоть какой-то был бы от нее толк.
Даниель. От нее не будет никакого толка, профессор: даже если она чему-то нас научит, все равно ведь убьет.
Профессор. Вы вдобавок начисто лишены чувства юмора.
Даниель. А вы считаете, есть над чем смеяться?
Профессор. Да, еще как есть. Вам посчастливилось увидеть то, в чем ни один преподаватель литературы в жизни не сознается: что он читает – что он действительно читает – на досуге.
Даниель. На досуге… война – это досуг?
Профессор. Для меня это вынужденный досуг. Раньше у меня было четырнадцать часов лекций в неделю. Теперь я читаю лекции, когда университет не бомбят. Сегодня у нас пятница – на этой неделе я проповедовал моим студентам в общей сложности ровно сорок минут. Так что у меня теперь куда больше досуга на неподобающее чтение.
Даниель. А я бываю в университете почти так же часто, как раньше.
Профессор. Вы молоды, вот и геройствуете. Оставьте моим сединам право на трусость.
Даниель. Дело не в геройстве. Я вас уверяю, в университете не так холодно. (Кладет ладони на печку.) Профессор, печка опять погасла.
Профессор. Топить больше нечем. Смотрите: на растопку пошли все столы и даже секретер с инкрустациями. Жечь стулья неразумно: сидя на полу, мы еще сильнее замерзнем. Знаете, почему в университете теплее? Потому что его непрерывно бомбят. После каждой бомбежки появляются обломки полов, которые можно жечь. Если бы самолеты варваров почаще наведывались в мой квартал, я мог бы предложить вам лучше отопленное жилище.
Даниель. Это называется юмор в холодном виде.
Профессор. Браво, Даниель, браво! Как видите, война порой оттачивает остроумие.
Даниель. Если бы я хоть сознавал, что мы на войне! На войне сражаются, а мы что? Сидим в осаде.
Профессор. Не могу с вами согласиться. Вы сражаетесь. Для нас, преподавателей, продолжать читать лекции значит сражаться. А для наших студентов продолжать, невзирая на бомбежки, интересоваться местом наречия у поэтов-романтиков тоже значит сражаться.
Даниель. Еще вопрос, это ли их интересует. Боюсь, они ходят на лекции только потому, что университет еще отапливают.
Профессор. Отапливают, но бомбят – они там рискуют жизнью. Не преуменьшайте их заслуг.
Даниель. Положа руку на сердце, профессор, я не уверен, что им дорога жизнь. Это я говорю по собственному опыту: утром, поднимаясь в четыре часа, чтобы идти в университет, я не думаю ни о моей диссертации, ни о предстоящем опасном пути по улицам, ни о бомбах, ни о том, что это, возможно, мое последнее утро. Я думаю: «Скорей бы в факультетскую библиотеку к теплым трубам!»
Профессор. К трубам?
Даниель (исступленно). Вы не замечали? Трубы, что у стен, горячие, прямо кипяток. (Встает, раскидывает руки.) Я прижимаюсь спиной и руками к этому переплетению труб и стою, пока от моего пальто не запахнет паленым.
Профессор. О, дивный сон! Спасибо, буду иметь в виду.
Даниель. Так вот, вставая утром, я думаю только об одном: о горячих трубах. Не о жизни, не о смерти, не о войне, не о варварах, не о моей диссертации – поймите меня правильно, – ни даже о голоде.
Профессор. Не о Марине?
Даниель. Не о Марине, профессор. Я думаю только о трубах, о том, что скоро почувствую сквозь пальто их тепло.
Профессор. Теперь я понимаю, почему вы столько времени проводите в факультетской библиотеке.
Даниель. Вы всерьез полагали, что меня так увлекает диссертация?
Профессор. Вас поди пойми… С виду такой идеалист.
Даниель. Я и есть идеалист! Именно поэтому осадное положение мне невыносимо. Оно превратило нас в животных.
Профессор. Если эта война помогла вам понять, что мы по сути своей животные, это уже кое-что.
Разговоры с незнакомцами добром не кончаются, тем более в романах Нотомб. Сидя в аэропорту в ожидании отложенного рейса, Ангюст вынужден терпеть болтовню докучливого голландца со странным именем Текстор Тексель. Заставить его замолчать можно только одним способом — говорить самому. И Ангюст попадается в эту западню. Оказавшись игрушкой в руках Текселя, он проходит все круги ада.Перевод с французского Игорь Попов и Наталья Попова.
«Словарь имен собственных» – один из самых необычных романов блистательной Амели Нотомб. Состязаясь в построении сюжета с великим мэтром театра абсурда Эженом Ионеско, Нотомб помещает и себя в пространство стилизованного кошмара, как бы призывая читателяне все сочиненное ею понимать буквально. Девочка, носящая редкое и труднопроизносимое имя – Плектруда, появляется на свет при весьма печальных обстоятельствах: ее девятнадцатилетняя мать за месяц до родов застрелила мужа и, родив ребенка в тюрьме, повесилась.
Знаменитый писатель, лауреат Нобелевской премии Претекстат Tax близок к смерти. Старого затворника и человеконенавистника осаждает толпа репортеров в надежде получить эксклюзивное интервью. Но лишь молодой журналистке Нине удается сделать это — а заодно выведать зловещий секрет Таха, спрятанный в его незаконченном романе…
Блистательная Амели Нотомб, бельгийская писательница с мировой известностью, выпускает каждый год по роману. В эту книгу вошли два последних – двадцать девятый и тридцатый по счету, оба отчасти автобиографические. «Аэростаты» – история брюссельской студентки по имени Анж. Взявшись давать уроки литературы выпускнику лицея, она попадает в странную, почти нереальную обстановку богатого особняка, где ее шестнадцатилетнего ученика держат фактически взаперти. Чтение великих книг сближает их. Оба с трудом пытаются найти свое место в современной жизни и чем-то напоминают старинные аэростаты, которыми увлекается влюбленный в свою учительницу подросток.
«Страх и трепет» — самый знаменитый роман бельгийки Амели Нотомб. Он номинировался на Гонкуровскую премию, был удостоен премии Французской академии (Гран-при за лучший роман, 1999) и переведен на десятки языков.В основе книги — реальный факт авторской биографии: окончив университет, Нотомб год проработала в крупной токийской компании. Амели родилась в Японии и теперь возвращается туда как на долгожданную родину, чтобы остаться навсегда. Но попытки соблюдать японские традиции и обычаи всякий раз приводят к неприятностям и оборачиваются жестокими уроками.
В своих новых романах «Тайны сердца» и «Загадка имени» Нотомб рассказывает о любви, точнее, о загадочных тропах нелюбви, о том, как это откликается в судьбах детей, обделенных родительской привязанностью. «Тайны сердца» (во французском названии романа обыгрывается строка Мюссе «Ударь себя в сердце, таится там гений») – это жестокая сказка о судьбе прелестной девочки по имени Диана, еще в раннем детстве столкнувшейся с ревностью и завистью жестокой матери, которая с рождением первого ребенка решила, что ее жизнь кончена.
Семье журналиста Питера Хэллоуэя грозит разорение. Чтобы спасти положение, его жена Гарриет принимает весьма неординарное решение.
О, первые морщинки!Кошмар всех женщин, мечтающих как можно дольше быть юными красавицами!Ну разве не ужасно — однажды посмотреть в зеркало и понять, что ты выглядишь не на двадцать лет?!Жизнь рушится!И вот жена преуспевающего бизнесмена Бренда начинает подозревать, что супруг ей изменяет. Светская львица Нора с ужасом замечает, что на вечеринках и тусовках лучшие кавалеры заглядываются на девиц помоложе. А Камилла просто недовольна собой — и хочет стать похожей на прекрасную модель из глянцевого журнала.Так что же — вперед, к чудесам пластической хирургии?Волшебники-хирурги кого угодно превратят в неотразимую обольстительницу!Может быть, именно вожделенная «вечная молодость» подарит Бренде, Норе и Камилле настоящее счастье?..
Ее зовут Миллисент, Милли или просто Мотылек. Это светлая, воздушная и такая наивная девушка, что окружающие считают ее немного сумасшедшей. Милли родилась в богатой семье, но ее «благородные» родители всю жизнь лгут и изменяют друг другу. А когда становится известно, что Милли — дитя тайного греха своей матери, девушка превращается в бельмо на глазу высшего света, готового упрятать ее в дом для умалишенных и даже убить. Спасителем оказывается тот, кого чопорные леди и джентльмены не привыкли пускать даже на порог гостиной…
Вы пробовали изменить свою жизнь? И не просто изменить, а развернуть на сто восемьдесят градусов! И что? У вас получилось?А вот у героини романа «Танцы. До. Упаду» это вышло легко и непринужденно.И если еще в августе Ядя рыдала, оплакивая одновременную потерю жениха и работы, а в сентябре из-за пагубного пристрастия к всемерно любимому коктейлю «Бешеный пес» едва не стала пациенткой клиники, где лечат от алкогольной зависимости, то уже в октябре, отрываясь на танцполе популярнейшего телевизионного шоу, она поняла, что с ее мрачным прошлым покончено.
Жизнь Кэрли Харгроув мало отличается от жизни сотен других женщин: трое детей, уютный домик, муж, который любит пропустить рюмочку-другую… Глубоко в сердце хранит она воспоминания о прошлом, не зная, что вскоре им предстоит всплыть — после шестнадцатилетнего отсутствия в ее жизнь возвращается Дэвид Монтгомери, ее первая любовь…
Кто сейчас не рвётся в Москву? Перспективы, деньги, связи! Агата же, наплевав на условности, сбегает из Москвы в Питер. Разрушены отношения с женихом, поставлен крест на безоблачном будущем и беззаботной жизни. И нужно начинать всё с нуля в Питере. Что делать, когда опускаются руки? Главное – не оставлять попыток найти своё истинное место под солнцем! И, может быть, именно тогда удача сложит все кусочки калейдоскопа в радостную картину.
Знаменитый писатель, давно ставший светским львом и переставший писать, сатанист-подкаблучник, работающий на мебельной фабрике, напористый нувориш, скакнувший от темных делишек к высшей власти, поп-певица – ревностная католичка, болгарский шеф-повар – гипнотизер и даже советские спортсмены, в прямом смысле слова ушедшие в подполье. Что может объединить этих разнородных персонажей? Только неуемная и язвительная фантазия Амманити – одного из лучших современных писателей Европы. И, конечно, Италия эпохи Берлускони, в которой действительность порой обгоняет самую злую сатиру.
Маленький университетский городок в Альпах охвачен ужасом: чудовищные преступления следуют одно за одним. Полиция находит изуродованные трупы то в расселине скалы, то в толще ледника, то под крышей дома. Сыщик Ньеман решает во что бы то ни стало прекратить это изуверство, но, преследуя преступника, он обнаруживает все новые жертвы…
«Мир глазами Гарпа» — лучший роман Джона Ирвинга, удостоенный национальной премии. Главный его герой — талантливый писатель, произведения которого, реалистичные и абсурдные, вплетены в ткань романа, что делает повествование ярким и увлекательным. Сам автор точнее всего определил отношение будущих читателей к книге: «Она, возможно, вызовет порой улыбку даже у самого мрачного типа, однако разобьет немало чересчур нежных сердец».
Любовь живет три года – это закон природы. Так считает Марк Марронье, знакомый читателям по романам «99 франков» и «Каникулы в коме». Но причина его развода с женой никак не связана с законами природы, просто новая любовь захватывает его целиком, не оставляя места ничему другому. Однако Марк верит в свою теорию и поэтому с затаенным страхом ждет приближения роковой даты.