Каширское шоссе - [56]

Я, наверное, в течение месяца «проходил» сквозь «архангельский» слой коллективного сознательного, который был наполнен всякого рода устрашающими орудиями и чтобы как-то преодолеть этот слой, вырваться из него мне пришлось «водить» перед собой (на улицах) как собачку на веревочке мыслеформу махакалы. Я «эманировал» его перед собой метрах в трех в виде золотой массивной скульптуры на металлической овальной подставке, которая как бы плыла над асфальтом как на воздушной подушке. Таким образом, я как бы прокладывал себе путь в этом «архангельском» слое ментального пирога. Во всяком случае, когда я сосредоточивался на махакале, все эти «орудия» в моей голове исчезали и я не испытывал никакого психоэнергетического сопротивления, продвигаясь таким образом по улицам.

Итак, после приступа хохота, я вернулся в маленькую комнату и мы втроем попили чаю. Потом Володя ушел вместе со своими «красными гантелями». Я сидел напротив большого овального зеркала, Аня — справа от меня за столом. И тут у меня возникло созерцание — через Аню — загадочной мыслеформы «Царств». Причем я не сразу понял, что это такое. Мы молчали, я помешивал ложкой чай. Потом взглянул на Аню и встретился с ее взглядом, направленным неподвижно на меня. Но, точнее сказать, — не встретился. Она смотрела на меня вполне осмысленно, взгляд ее был совершенно нормален, даже как бы сверхнормален, ясен, но совершенно не имел ко мне никакого отношения. Спокойная, глубинная и какая-то «горизонтальная» ментальность и энергетика ее взгляда вообще не предполагала адресата, моего присутствия и возможности какого-либо контакта — на любом уровне. Отстранение от диалога, встречности, было абсолютным, но оно шло не «сверху», а именно как-то со стороны, несмотря на то, что взгляд был направлен именно на меня, и не «сквозь» меня, а совершенно нормально и обычно. Дистанция между нами скорее была временной, а не энергетической — какая-то тысячелетняя или трехтысячелетняя дистанция. Это был взгляд древнего рода, племени, древнего какого-то царства — библейского, или царства Чжоу, или даже древнеегипетского. Этот взгляд совершенно не предполагал никакой ответное™, ее просто быть не могло. Я тогда подумал про себя: «ну, дружочек (имея в виду коллективное сознательное), это уже выходит за всякие пределы — даже ментальных созерцаний, это как бы и совсем ненужно и невозможно». Впрочем, перцепция эта была не долгой, хоть и очень убедительной, и мы как-то постепенно разговорились на какие-то обыденные темы.

Уже позже, внимательно разбираясь в структурах коллективного сознательного, я обнаружил, что «Царства» — очень положительная ментальность, которой обладают только некоторые как бы «центростремительные» (в отличие от «центробежных» «Господств») народы — китайцы, индусы, евреи и т. п., в истории которых были очень хорошо проработаны периоды «царств». Это как бы не личная, а национально-государственная мыслеформа, не участвующая в мировом развитии, мировой «икономии», а сохраняющая традиции. В то время как мыслеформа «Господств» (которая визуально практически никак не созерцается, а проявляется лишь ситуационно и особой «судьбинной» энергетикой, о которой мне писать здесь не хочется по личным соображениям) — ментальность, напротив, участвующая в глобальных политических процессах в силу своей «центробежности». Это тоже не личная, а национально-государственная мыслеформа, причем разных типов, с разной степенью исторической «отработанности» и в зависимости от этого с разной степенью вовлеченности в глобальные геополитические структурные изменения. Индивидуальные носители этой мыслеформы (если она уже исторически «отработана» — итальянцы, англичане, французы, немцы и в какой-то степени русские) тяготеют к «царствам», причем чаще всего через древнеегипетские мыслеформы (по чисто географическим и культурным причинам), действующие же и развивающиеся «Господства» (в настоящее время более всего — американцы и арабы), осуществляют, так сказать, свое «стояние» в этом «бесплотном чине» коллективного сознательного в чистом виде. Коммуникационные артикуляции этих мыслеформ, насколько я заметил, «подчиняются» И ЦЗИНУ как своей мандале руководства, которая постепенно «переводит» их на уровень «Царств», когда они «отрабатывают» свое «Господство» в каких-то конкретных исторических ситуациях (речь здесь, в сущности, идет о «физиологии» нации). Вообще для коллективного бессознательного очень важно понятие «рода», потому что именно оно (как относительно «бессмертное») артикулирует для индивидуального созерцания все эти «слои», ментальности коллективного сознательного, трансцендирует их как «вечно» существующие эйдосы и сущности, скрепляя их в единую, причем меняющуюся (так как «боги умирают») сложнейшую систему богов, миров и т. д. Созерцателю, «залетевшему» в эту знаковую иконографическую «реальность», выбраться из нее довольно трудно (т. е. «погасить» свои видения), хотя практически в каждой хорошо разработанной традиции есть мыслеформы «выходов» из этих миров: в ведах — «дыхание», в даосской традиции — «пустое небо», в христианстве — апофатика (незнание), в медицине — психотропные средства (в некоторых тяжелых случаях — единственный «выход»).