Картины эксгибициониста - [39]

Ли очень боялся галлюциногенов. Он был убежден, что жизнь и так слишком реальна без всяких искусственных добавок.

Я, тем не менее, «закинулся».

Вдруг стало темно. «Биг Сюр»[22] располагался где–то слева от нас, но к тому времени, когда подействовала кислота и машина въехала на «пит–стоп», он находился где–то справа. Все, кроме Ли, искали свой рассудок, поэтому мы начали искать Ли. Не получилось, потому что не могли найти даже себя. Что было важнее, так это еда. Вывалившись из транспортного средства как конфетти на свадьбе, мы ржали и хихикали по дороге к огням забегаловки. Мы остановились и принялись разглядывать лица людей.

— ЕШЬТЕ СВОЙ УЖИН! — орал Блинки, потревожив какую–то семью. Его нос расплющился по стеклу в окружении остальной части лица.

— Ну чё, красавчики! Таким макаром вы еду не получите. Ведите себя, как белые люди! — ответил Ли, всегда дипломатичный в потенциально недипломатичной ситуации.

Подумав секунду над поведением белых людей, мы так и не решили, что это такое — противоположность поведению черных людей? Если так, то я и понятия не имел об этом. Я просто играл самого себя. Мы доверились Ли и последовали за ним, столкнувшись с исполняющим обязанности… чего?

Наш вид им совершенно не понравился.

Мне наш вид тоже не понравился, но было слишком поздно даже для Видала Сассуна[23], чтобы произвести необходимые изменения. В конце концов нам пришлось купить еду из автомата возле соседнего мотеля. Жадно проглотив шоколадные батончики, я вырубился под звуки «Биг Сюра», всю ночь долбившего по мозгам… всю ночь! Такое ощущение, что мой мозг попал в гигантскую посудомоечную машину со стерео–эффектом.

В Сан–Франциско мы выступили на следующий день. У Ли пропал один из колокольчиков. Все равно это походило на ввоз большой партии угля в Ньюкасл, только на шее… и в стране цветов. Кроме того, если бы Стив Маккуин слонялся с таким количеством побрякушек в «Побеге», он точно бы докатился до исполнения «Trolley song»[24].

Блинки до сих пор испытывал действие кислоты, и когда он увидел муляж паука на фургоне фирмы по борьбе с насекомыми, то подсел на измену и уверял, что они его преследуют с самого Нью–Йорка.

На концерте в Филлмор Уэсте мы выступали вместе с The Who и Кэннонболом Эддерли. Перед концертом я набрёл на какую–то лавку и прикупил белый кожаный жакет с бахромой, а также черную байкерскую куртку, как у Марлона Брандо в фильме «Дикарь».

Байк у меня появится позднее.

На сцене Филлмора меня беспокоил один выскочка с недовольным лицом, резко выделявшийся из общей восторженной массы. Он здорово действовал на нервы, брань изрыгалась до самого конца нашего выступления. Я был смущен. Это же земля любви, мира и власти цветов, и ещё никогда мне не приходилось встречаться с агрессией, направленной на меня из зала. Я начал анализировать своё выступления, думая: «Что ж, парень наверное прав». После того, как я немного пришел в себя после концерта, я тихонько вышел в зал посмотреть на The Who. Тот же выскочка вёл себя так же, выкрикивая ругательства в адрес Пита Таунсенда, ещё более изощренные.

Оперевшись о стену, я стал ждать, насколько хватит Пита терпеть выходки парня. По общим отзывам, Пит был менее сдержанным, чем я. Он доказал это, сняв гитару и ударив ею того выскочку по голове, как будто прибил муху. Мне было стыдно. Не стоит так относиться к тем, кто тебя не принимает, особенно если его уносят на носилках.

8. Пожарные работы

Сан–Франциско сохранил дух свободы таким, каким он был в шестидесятые; бризы с Тихого океана всё так же дуют под Золотыми воротами. В столь многонациональном мегаполисе можно придумать любое новое слово для обозначения чего угодно. Дошло до того, что Сан–Франциско назвали «столицей либеральных шестидесятых», чем жители города были немало смущены. Они заменили слова «педик» и «гомик» более предпочтительными для своего климата. Неожиданно сексуальная ориентация стала называться «гей», и даже полиция под определенным воздействием приняла слово в официальное обращение.

Шокировать жителей Сан–Франциско очень непросто, хотя The Nice приложили максимум усилий. Мне не хватало нью–йоркских хот–догов от Натана и фруктовых коктейлей Orange Julius, но больше всего я скучал по Клео, познакомившей меня с ними. Аудитория была правильной — люди сидели на полу, скрестив ноги по–турецки, всегда обдолбанные. Они смотрели в направлении сцены — центра активности. Даже техники выражали свой «вау» и «круто» ещё до того, как мы там показались. Фурор нам был гарантирован. Мы впитали всё самое ценное, добились успеха и вернулись домой в Англию, вдруг показавшуюся очень маленькой по сравнению с бескрайними просторами и роскошью нашего нового жизненного опыта.

И вновь я нырнул в свою спальную в Дрэйтон Гарденс, казавшуюся теперь кукольным домиком из каталога Lego.

Журнал Disc написал 23 марта 1968 г.:

The Nice приняли в Штатах настолько хорошо, что их там ждут в мае. Неплохо для группы без хита, но если вы увидите их живьем, то вряд ли удивитесь…

На самом деле наше возвращение в США произойдет несколько позднее. Там временем мы продолжали гастролировать по зелёной и славной английской земле