Картины доисторической жизни человека - [28]

— Если бы не хороший верблюд — я и сам не ушел бы жив, — рассказывал он мне прошлым летом в Лесном, — он получил рану в голову и ходил в черной шелковой шапочке. — А тут добрался до Нила, бросил верблюда и переправился на лодке на другой берег… Все вещи, коллекции и деньги погибли. Это была моя первая неудача…

Эта неудача, однако, не остановила Александра Васильевича и он в прошлом году опять отправился в страну махдистов, и опять неудача — его постиг солнечный удар и он должен был вернуться в свое Лесное, где долго лечился. Но, немного оправившись, он в том же 1894 году, осенью, предпринял новую экспедицию в Африку вместе с г. Леонтьевым и вернулся в Петербург только весной нынешнего года. Преждевременная смерть застала его в приготовлениях к новой африканской экспедиции, которая должна была осуществиться осенью нынешнего года.

К этим многочисленным путешествиям нужно еще прибавить его службу в качестве военного врача в Туркестане и на Кавказе. Одним словом, покойный путешественник в течение своей короткой жизни — он умер всего 36 лет — исколесил почти весь Старый Свет по всем направлениям. Он точно предчувствовал роковой конец и ловил каждую минуту.

Родился доктор Елисеев в Свеаборге в 1858 году и, в качестве сына армейского офицера, с раннего детства привык к скитальческой жизни, полной всевозможных лишений. Вероятно, благодаря этому сложилась его неутомимая энергия и страсть к путешествиям. Первоначальное образование он получил в кронштадтской гимназии, а затем поступил в Петербургский университет, на физико-математический факультет. Закончил он свое образование в медико-хирургической академии. По окончании курса он долгое время служил военным врачом, путешествовал и работал над своими статьями, помещенными, большей частью, в разных специальных изданиях. О каждом своем путешествии он давал читающей русской публике подробный и обстоятельный отчет. Из его работ назовем: «К археологии и антропологии Ильменского бассейна» («Журн. Мин. нар. просв.»), «Обитатели каменистой Аравии» (ibid.), затем в «Изв. Географ, общ.» им напечатаны: «Антропологические заметки о финнах», «Антропологические экскурсии поперек Малой Азии», отчет о путешествии на далекий Восток, «Магдизм и современное положение дел в Судане»; в «Трудах Антропол. отд. Общ. люб. естеств.» статья «Борьба Великого Новгорода со шведами и финнами по народным сказаниям». В общих журналах им напечатан целый ряд статей: в «Вестн. Евр.» описание путешествия по берегам Красного моря, в «Сев. вести.» — «Положение женщины на Востоке», «Среди поклонников дьявола», в «Историч. вести.» — статья «Значение малой Азии для России». Особое место занимают его статьи: «Опыт рациональной географии» и «К вопросу о хвостатых людях». Мы перечислили только небольшую часть его работ, разбросанных в десятке изданий. Только незадолго до своей смерти Александр Васильевич сделал сборник своих путешествий под общим заголовком: «По белу свету», два компактных, прекрасно иллюстрированных тома[3]. Ко всему этому следует прибавить еще доклады в ученых обществах, отчеты по казенным командировкам, публичные лекции и целый ряд газетных статей. Все это доказывает, как покойный поработал в такой короткий срок своей молодой жизни…

Подводя итоги всему сказанному, нам больно было читать напечатанную в одной газете выдержку из автобиографии Александра Васильевича, написанной им в альбом приятеля в 1894 году: «Немного лет хватит моих сил на этот беспрестанный каторжный труд, лишенный всякой поддержки, не только материальной, но и нравственной… С каждым годом чувствую, что силы начинают изменять и нельзя безнаказанно злоупотреблять даже богатыми запасами, данными природой, не давая организму и недели полного отдыха без труда и без забот». Это было роковое предчувствие, разрешившееся роковой катастрофой… Отдых был уже близок.

Каждый автор отдает лучшую часть самого себя своим произведениям, которые таким образом являются его лучшей характеристикой. Поэтому не могу удержаться, чтобы не привести довольно длинного описания далекой уссурийской тайги, которое всего лучше характеризирует покойного Александра Васильевича, как человека с чуткой душой, тонкого наблюдателя, окрыленного всесторонними знаниями, как, наконец, страстного и глубокого любителя природы, понимавшего самые тончайшие проявления ее многосложной жизни и находившего в них ответ на глубокие запросы из другого мира. Вот это описание, которое может служить лучшим портретом автора: «Великолепная снаружи, тайга еще более поражает в своей таинственной глубине. В глухих недрах этого лесного океана, как под сводами древнего величественного храма, царит вечная торжественная тишина. Под сенью вековых великанов, под защитой непроницаемых стен заросли, за прочными баррикадами старых пней и стволов поваленных дерев, перевитых виноградом и плющом — творятся незримо и беззвучно все жизненные процессы тайги. Атмосфера тут пропитана дыханием леса, испарениями почвы, своеобразным ароматом тайги; запах хвои, перегнившей листвы, свежей зелени, благовония поздних цветов и особый, свойственный лишь глухому лесу, недоступному прямым лучам солнца, одуряющий аромат — наполняют глубину тайги. Тут любят гнездиться лишь мхи, лишайники и грибы; избегая солнца, они прячутся под сень растений, тянущихся к теплу и свету. Здесь, в недоступной глубине, помещается настоящая лаборатория природы, из ничего создающей жизнь и чудеса; таинственные процессы жизни, круговорот превращения материи, рождение и смерть, разрушение и созидание, — все тайны природы, лишь отчасти доступные человеку, совершаются в этих мрачных уголках, где так пахнет сыростью и грибами. Весной и осенью особенно деятельно идут эти процессы жизни, лаборатория природы работает тогда энергичнее, чтобы усвоить и обработать материал, из которого родится и вырастает тайга. Если весной идет усиленное созидание жизни из накопленной энергии солнца, то осенью тут подводятся итоги, заготовляется материал для будущего обновления жизни — радостного воскресения природы после временного успокоения и сна. Сюда, в эти тихие и безмолвные, мрачные, как могила, уголки, приходи искать разрешения своих жизненных загадок и сомнений, человек!.. Тут яснее, чем во всех книгах мира, можно познавать тайны мироздания, понимать те мудрые законы, по которым движется, живет и обновляется мир. Тут нет места для мрачного пессимизма; природа сама — великий оптимист, излишними и смешными кажутся пред лицом ее стенания праздных людей о мировом горе, будто бы парализующем их гениальные силы. Борьба, движение и труд разлиты в самой природе; они созидают и мир, и жизнь, и самого человека в благороднейшем смысле этого слова. К чему плакать, скорбеть и отчаиваться, когда нужно работать, не покладая рук, когда искомое человечеством счастье заключается в его коллективном, разумно направленном труде. Природа сама указывает человеку его счастье… Тот не мудрец, кто, понадеявшись на одну творческую силу своего особого одиночного ума, не умеет наблюдать природы, понимать ее тайн или, по крайней мере, читать в той великой, полной тайн и загадок, книге, которую представляет сама природа… Призыв к жизни, а не к смерти несется из каждого уголка зеленого царства; жажда жизни и наслаждения ею слышатся в каждом звуке, раздающемся в тысячеголосой тайге; шум леса, рев бури, журчание веселых лесных ручейков, вой диких зверей, песни птиц — все это различные призывы к жизни… Даже там, в тех таинственных лабораториях, где беззвучно совершаются жизненные процессы леса, обновление берет верх над разрушением, жизнь царит над смертью, временами совершенно заглушая ее. Не успеет упасть один из великанов леса, не успеет сорваться отживший листок, не успеет погибнуть в борьбе за существование одно из самых ничтожных существ леса, как на трупах их уже начинает теплиться искорка новой жизни, словно разрушение одного организма есть возрождение многих других. На трупе крошечного насекомого, на обломке отжившего листка, в кусочке гниющей древесины копошатся уже бесчисленные юные существа, которых все назначение — служить посредниками в великом круговороте жизни».