Карло Гольдони. Комедии; Карло Гоцци. Сказки для театра; Витторио Альфьери. Трагедии - [180]

Я и сам прекрасно сознаю, насколько человек, взявший на себя смелость говорить, действовать, мыслить, должен был глубоко оскорбить тех, кто (совершенно запамятовав, что эти три дара получены им от природы) полагал невероятным, что другой когда-нибудь обретет их.

«Но если слово прорастет, как семя,

Во славу тем, кого я воскресил», —

я льщу себя надеждою, что вы восстановите справедливость, не отказав мне при этом в нескольких похвальных словах. Я уверен также, что, если ваши предки воздавали мне за то же самое хулою, они не отказывали мне окончательно в уважении, ибо не могли все ненавидеть или презирать того, к кому ни один человек в отдельности не испытывал ненависти и кто явно старался (насколько это было в его возможностях) принести пользу всем или большинству.

Париж, 17 января 1789 года

Витторио Альфьери

Действующие лица

Цезарь.

Антоний.

Цицерон.

Брут.

Кассий.

Кимвр.

Народ.

Сенаторы.

Заговорщики.

Ликторы.

Действие происходит в Риме в храме Согласия, затем в курии Помпея.

Действие первое

Явление первое

Цезарь, Антоний, Цицерон, Брут, Кассий, Кимвр, сенаторы.

Все сидят.

Цезарь

Сегодня вас, почтенные отцы,

К согласию зовет диктатор Рима.

Да, вас не часто Цезарь созывал,

Но в этом лишь враги повинны были

Мои и ваши: из-за них не мог

Я отложить оружие, покуда

От Нила и до Бетиса они^{61}

Разгромлены не будут. Но сегодня

Сбылась моя мечта: вернуться в Рим

И в нем услышать мудрый голос римлян, —

Вновь Римом сделав Рим, просить у вас

Совета. Наконец-то отдыхает

Он от гражданской крови, и пора

Вернуть права его сынам, чтоб смолкла

Завистливая клевета. Ничуть,

Ничуть (смешно и говорить об этом)

Не стал слабее Рим. При слове «Рим»

От Тахо до Евфрата, от Сиены

До Альбиона^{62}, северной земли

Безвестной, — при едином этом слове

Дрожат народы, и трусливей всех

Дрожит парфянин, победитель Красса^{63},

Парфянин, упоенный до сих пор

Победой неожиданной. Расплаты

Он ждет от вас. Не надо ничего

Для славы Рима больше — лишь парфянам

И миру показать, что в битве той

Искали смерти, но не пораженья,

Бойцы, которым был потребен вождь,

Алкающий не злата, но победы^{64}.

Стереть позор и в Рим царя парфян

Разгромленного я берусь доставить

Или на поприще сраженья пасть.

Для обсужденья нового похода

Я не случайно выбрал этот храм

С названьем славным: символом удачи

Да будет нам оно. Итак, залог

Победы нашей будущей — в согласье

Меж нами, только в нем. И вас к нему

Я призываю. К этому и Рима

Честь призывает вас, который был

Свидетелем великого позора

Поверженных орлов. Сегодня честь

Молчать повелевает прочим чувствам.

На форуме бурлит народ, и мы,

Прислушавшись, поймем, что он к возмездью

Вас призывает тоже. Прежде всех

Иных вопросов нам вопрос о мести

Парфянам дерзким предстоит решить

Сегодня. Я прошу у цвета Рима

(И с римской радостью, прося его,

Его одновременно получаю)

Согласия, которое врага

Рассеет тут же или уничтожит.

Кимвр

Настолько Цезарь поразил меня

Словами о согласии, что первым

Я отвечаю, несмотря на то,

Что это право старших. Неужели

Нам, что не смели слова столько лет

Произнести, его дают сегодня?

Итак, я первый, я, на чьих руках

Катон великий умер^{65}. О, когда бы

Я прозорлив, под стать Катону, был

И участь разделил его! Поверьте,

Что не парфянам, а другим врагам

И за другой позор, гораздо больший,

Рим должен прежде отомстить. Сейчас

Ему не до парфян. Резне сограждан,

Начавшейся при Гракхах, нет конца^{66},

И форум свой, и храмы, и жилища

Затопленными кровью видел Рим.

И вся Италия в крови, и море

От крови стало красным. Уголок

Найдется ли в империи, который

Не полит римской кровью? Может быть,

Ее парфяне пролили? Из граждан

Когда-то добрых вышли палачи,

Мечи, а не плуги, теперь в почете,

Секиры правосудие вершат,

В тиранов превратились полководцы.

Чего еще бояться? В общем, я

Считаю, что сначала нужно дома

Порядок навести и мстить за Рим

Не раньше, чем он прежним Римом станет.

Антоний

Я консул, мне и слово: я не тот,

Кто глупости болтает с гордым видом.

Мне кажется, отцы, что то, о чем

Диктатор наш советуется с нами

(Хоть он теперь уже и сам бы мог

Решение принять), должно не только

Всецело славу Рима возродить,

Но и само существованье Рима

От этого зависит, мощь его

И безопасность. Был ли случай в прошлом,

Чтоб римский вождь не отомщенным пал

В сражении? Ужели наши предки

Спускали поражения свои?

За каждого убитого из римлян

Враги теряли тысячи голов,

Настигнутые римскими мечами.

Неужто Рим теперь смирится с тем,

С чем не мирился втиснутый в границы

Италии одной, теперь, когда

Границами ему — границы мира?

Допустим, славою не дорожа

Своею, он не отомстит парфянам:

Какой ущерб подобный прецедент

Ему нанес бы? Многие народы

Отважные меж Римом и страной

Парфян живут. И кто же их удержит,

Когда ржавеют римские мечи?

Германцы, греки, галлы, македонцы,

Иллирия, Египет, Альбион,

Испания и Африка ужели

При их воинственности захотят

Терпеть господство дрогнувшего Рима?

Необходимость, а не только честь,

Знамена наши в Азию торопит.

Нам остается лишь одно решить:

Кто войско поведет. Но кто посмеет

При Цезаре назвать себя вождем?

Согласен, можно выбрать и другого,

Коль есть такой, кто по числу побед,

По завершенным войнам и триумфам

Опередил бы Цезаря иль сам

Под стать ему рубакой был хотя бы.