Карл Маркс: Капитал - [6]

Когда в начале 1848 года Маркс писал «Манифест», он думал, что буржуазный капитализм уже отслужил свое и скоро будет похоронен под обломками своих противоречий. Современная промышленность, собрав к тому времени отдельных рабочих на фабриках и заводах, создала такие условия, в которых пролетариат мог объединиться в непреодолимую силу. «Поэтому прежде всего буржуазия производит своих собственных могильщиков». Он считал, что репетировал надгробную речь, и поэтому мог себе позволить быть великодушным к поверженному врагу. Один критик назвал этот манифест «лирическим превознесением трудов буржуазии», и первые читатели часто удивлялись тем похвалам, которые Маркс расточал врагу:

Буржуазия исторически сыграла наиболее революционную роль. Буржуазия, где бы она ни получала власть, уничтожала все феодальные, патриархальные, традиционные отношения. Она безжалостно разрывала всю пестроту феодальных связей, привязывавших человека к его «обычным хозяевам», и не позволяла оставаться никаким другим связям между одним и другим человеком, кроме неприкрытого эгоизма, кроме бессердечного наличного расчета.

Он утопил самые возвышенные радости — и религиозный пыл, и рыцарское воодушевление, и филистерскую чувствительность в ледяных водах эгоистических расчетов. Он превратил личное достоинство в меновую стоимость… Буржуазия не может существовать, не изменяя при этом самого инструмента, самих средств производства и, тем самым, производственных отношений, а вместе с ними — всех отношений в обществе.

Он не раз проигрывал эти темы уже с большей глубиной и сложностью в «Капитале», но к тому моменту у него еще не было времени детально разработать эту тему. Как самое первое предложение Манифеста — «Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма», — так и его знаменитое заключение — «Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. ПРОЛЕТАРИИ ВСЕХ СТРАН, СОЕДИНЯЙТЕСЬ!» — подтверждают, что это — образец политической пропаганды, написанный поспешно тогда, когда восстание казалось неизбежным.

По счастливому совпадению, на той же неделе, когда Манифест был опубликован в феврале 1848 года, революция действительно разразилась — сначала в Париже, а затем, со скоростью лесного пожара, распространилась по большей части Европы. После отречения короля Луи-Филиппа и провозглашения Французской республики охваченное паникой бельгийское правительство приказало Марксу в течение 24 часов покинуть страну и никогда не возвращаться. К счастью, он как раз получил приглашение от нового временного правительства в Париже: «Добрый и верный Маркс… Тирания изгнала тебя, но теперь свободная Франция открывает свои двери для тебя и всех тех, кто борется за священное дело, за братское благое дело всех народов». Однако, проведя в Париже только один месяц, он направляется в Кельн в надежде распространения революции в Германии. Оружием, избранным им, было, как это часто бывало, печатное слово: он основал новую ежедневную газету, «Нойе рейнише цайтунг», которая неоднократно имела проблемы с цензурой. В июле Маркса вызывали в мировой суд за «оскорбление или дискредитацию главного обвинителя». В сентябре после объявления военного положения Кельнский военный комендант на месяц приостановил выход газеты. В следующем феврале, когда революция уже прекратилась, Маркса обвинили в «подстрекательстве к мятежу», но суд присяжных снял обвинение после блестящей речи подсудимого. Наконец, в мае 1849 года, прусские власти начали судебное преследование части сотрудников редакции, а остальных включая Маркса, лишенного гражданства, было решено депортировать.

Он вернулся в Париж в июне 1849, найдя город во власти роялистской реакции и эпидемии холеры. Получив официальный приказ, изгоняющий его в зараженную малярией область Морбихан в Бретани, он нашел убежище в единственной европейской стране, все еще готовой принимать неприкаянных революционеров. В августе 1849 года он отправился в Британию и оставался там до своей смерти в 1883 году. «Вы должны хотя бы однажды приехать в Лондон, — писал он Энгельсу, который в то время был в Швейцарии, — и в Лондоне мы примемся за дело». Несколько месяцев спустя после прибытия в Лондон Маркс заметил работающую модель электрического железнодорожного тепловоза в окне магазина на Риджент-стрит. Он «загорелся восторгом», как свидетельствовал кто-то из его современников, но восхищался не новизной открытия, а экономическими результатами его применения. «Проблема решена — последствия трудно определить, — говорил он всем тем, кто слушал его с открытым ртом. — За пробуждением экономической революции необходимым образом следует политическая, и последняя есть лишь выражение предыдущей». Казалось невероятным, что кто-то из проходящих по Риджент-стрит остановится, чтобы рассмотреть экономические и политические следствия появления этого железного Троянского коня, хотя для Маркса только это и имело значение.

Получив билет в читальные залы Британского музея в июне 1850 года, в течение следующего года он проводил много времени, читая книги и журналы по экономике. К апрелю 1851 года он утверждал: «Я настолько углубил свои знания, что закончу все эти экономические изыскания в течение 5 недель, после чего буду изучать уже другую область». Он сидел в читальном зале с 9 утра до 7 вечера, но той задаче, которую он перед собой поставил, казалось, не было конца. «Материал, над которым я работаю, чертовски сложен, как бы ни старался, я закончу не раньше, чем через 6 или 8 недель, — писал он в июне. — Более того, мешают постоянные задержки практического характера, неизбежные в этих ужасных условиях, в которых мы прозябаем здесь…»