Карл Маркс: Капитал - [8]

В конце концов, наступление долгожданного международного финансового катаклизма 1857 года вернуло его к экономическим изысканиям. Начавшись с банковского краха в Нью-Йорке, кризис распространялся по Австрии, Германии, Франции и Англии, как стремительно несущийся потоп. Энгельс, который выздоравливал после болезни, поспешно вернулся на свой пост в Манчестере и забавлялся, наблюдая за летящими вниз ценами, ежедневными банкротствами и дикой паникой. «Общий вид текстильной биржи здесь был воистину восхитителен, — писал он. — Коллеги жутко злились на меня из-за моего приподнятого настроения. Маркс тоже заразился мелодраматическим настроением того времени. Всю зиму 1857–1858 года он каждую ночь просиживал в кабинете до четырех часов утра, прочитывая свои труды по экономике, «чтобы, по крайней мере, ясно представить основные положения перед всемирным потопом». Потоп так и не наступил, но Маркс продолжал строить свой ковчег, убежденный, что рано или поздно он понадобится. Когда его элементарная арифметика оказалась недостаточной для сложной экономической формулы, он решил взять краткий курс по алгебре, объясняя, что «ради пользы общества абсолютно необходимо детально прояснить сущность вопроса».

Его ночные записки, которые вылились в более чем 800 страниц, оставались неизвестными, пока институт Маркса — Энгельса в Москве не издал их в 1939 году, и стали широко доступны только с выходом немецкого издания в 1953 году под названием «Наброски критики политэкономии». Несмотря на свой огромный объем, «Наброски» — это фрагментарная работа, по отзыву самого Маркса, настоящая солянка, но в качестве связки между «Парижскими рукописями» 1844 года и I томом «Капитала» (1867) она демонстрирует непрерывность его идей. Там есть длинные разделы об отчуждении, диалектике и значении денег, которые являются отзвуками отрывков из рукописи 1844 года. Наиболее поразительное отличие в том, что теперь он соединяет философию и экономику, тогда как прежде он рассматривал их как отдельные отрасли знания. Немецкий писатель Фердинанд Лассаль прокомментировал эту ситуацию следующим образом: «Он был и Гегелем, превращенным в экономиста, и Рикардо, превращенным в социалиста». Где-то в другом месте анализ рабочей силы и прибавочной стоимости похож на предварительный план более полного описания этих идей в «Капитале».

В то время Маркс часто называл свою работу «экономическим вздором», и в этой презрительной фразе без сомнения присутствовал элемент стыда. Ведь еще в 1845 году он отговаривался тем, что трактат по политической экономии почти закончен, и следующие тринадцать лет повторял и приукрашивал эту ложь так часто, что ожидание его друзей возросло до предела. Видя затраченное время, они предполагали, что произойдет взрыв невероятной силы, который мгновенно разрушит все здание капитализма, не имеющее под собой никакой почвы. Регулярные сводки Энгельсу в Манчестер поддерживали миф о последовательном, целенаправленном прогрессе. «Я полностью опроверг теорию прибыли, существовавшую доныне», — заявлял он торжествующе в январе 1858 года. Однако, на самом деле, все, что ему придется показать как результат многих долгих дней в Британском музее и еще более долгих ночей за своим письменным столом, было кипой не подлежащих публикации записных книжек, заполненных беспорядочными пометками.

В начале 1845 года Фердинанд Лассаль предложил Марксу устроить для него контракт с неким берлинским издателем по имени Дункер (чья жена оказалась любовницей Лассаля). Маркс сообщил издателю, что его «критическое разоблачение системы буржуазной экономики» будет разделено на 6 книг, которые должны выходить по частям: 1. О капитале (содержит несколько вступительных статей). 2. О земельной собственности. 3. О наемном труде. 4. О государстве. 5. О международной торговле. 6. О мировом рынке». Первый том будет готов для печати в мае, через несколько недель будет готов второй и т. д. Однако как только дело доходило до конкретных сроков, тело Маркса в знак протеста оказывало сопротивление. «Всю эту неделю я так страдал из-за своего желчного пузыря, что совершенно не был способен ни думать, ни читать, ни писать, — да и вообще ни на что», — писал он Энгельсу в апреле 1858 года. Изнуренный болями в печени, он замечал, что стоит ему пару часов провести за письменным столом, как после этого он «пару дней вынужден лежать пластом, не вставая».

Это была привычная жалоба. «Увы, мы слишком привыкли к таким оправданиям незаконченной работы», — говорил Энгельс несколько лет спустя, перечитывая старые письма. Но что касается других задержек в работе, то они были вполне оправданны: дочь Элеонора слегла с коклюшем, у жены начался нервный срыв, в ломбарде и магазине, торгующем в рассрочку, требовали уплаты. Маркс мрачно шутил: «Не думаю, что кто-либо когда-либо писал о деньгах, настолько нуждаясь в них». Почти ничего не написав в то лето, он в конце сентября обещал прислать рукопись через две недели, — но через месяц признался, что «нужны еще несколько недель, прежде чем я смогу выслать рукописи». Все замышлялось против него, даже мировой экономический кризис, потерпев неудачу так скоро, спровоцировал плохое настроение и так принес ему «ужасную зубную боль».