Карьеристы - [19]

Молодой человек положил перед собой лист бумаги.

— Юстинас Сидабрас, служащий министерства юстиции. На одном митинге выступил против нашего инструктора и подрывал авторитет власти.

— Возражает ли кто-нибудь против его увольнения? — спросил председательствующий.

Домантас поднял руку.

— Господин Домантас? Прошу вас, прошу. — В голосе Мурзы прозвучала неприкрытая ирония.

Все посмотрели на Домантаса.

— Видимо, господин Сидабрас, срезав нашего инструктора, подорвал авторитет власти, — тоже иронически начал Домантас. — Других преступлений за ним не числится? А может, предложить нашим активистам, выходя на трибуну, прихватывать побольше совести и мозгов — тогда не было бы нужды увольнять ни в чем не повинных людей! Предлагаю не трогать этого человека.

— Может, родственник? — послышалось из угла.

— Даже не знакомый.

— Ах вот как!.. А нам он очень хорошо знаком. Это очень активный приверженец ляудининков[7], давно уже известный своей антигосударственной деятельностью. Непременно уволить.

— Будет знать Сидабрас[8], как звенеть!

— Кто против? — спросил председатель. — Один. Постановляем: уволить. Прошу читать дальше.

Дальнейшее обсуждение шло без помех. Референт коротко докладывал о каждом: ярый оппозиционер, враг государства, подстрекатель. Защитников больше не находилось. Попытался было Домантас вступиться еще за одного, но не успел и рта раскрыть, как несколько голосов сразу же закричало:

— А ты его знаешь?!

— Хорошо ли господин Домантас знает обвиняемого?

И Домантас снова вынужден был замолчать.

Еще один директор департамента хотел заступиться за своего служащего, но и ему заткнули рот. Хотя он хорошо знал своего подзащитного, но не смог привести веских аргументов для доказательства его лояльности и, конечно, не сумел убедить «активистов» в своей правоте.

Председатель спрашивал только, кто «против». Само собой разумелось, что остальные «за». Это очень удобно и практично: экономится время и, кроме того, не слишком отягощается совесть присутствующих. Они не голосуют за увольнение. И вообще у Мурзы мягкий характер. Он несколько раз повторял: дескать, ничего страшного нет, каждый уволенный имеет возможность исправиться и снова вернуться на государственную службу. К тому же в стране достаточно и частных заведений. Никто от голода не умрет, волноваться нечего. А кроме того, это будет уроком всем остальным, тем, кого господь не наградил патриотической сознательностью.

Уже в конце списка референт прочитал:

— Юлия Бутаутайте, служащая департамента экономики министерства сообщений, ярая социал-демократка.

Домантас только откинулся на спинку стула и, словно не понимая, некоторое время смотрел на референта.

— Хочет ли кто-нибудь выступить в ее защиту? — спросил Алексас Мурза, в упор глядя на Виктораса.

Остальные, словно что-то предчувствуя, тоже уставились на него. Некоторые начали перешептываться.

— Хватит! Бутаутайте вам не уволить! — резко выкрикнул Домантас и покраснел.

Присутствующие были шокированы. Никто не ожидал такой энергичной реакции. Референт беспокойно покусывал губу. Из угла донеслось:

— Ого!

— Может быть, господин Домантас подробнее изложит мотивы, по которым он считает невозможным увольнение Бутаутайте?

— Вам нужны мотивы? Пожалуйста: Юлия Бутаутайте — лучший работник департамента. Пожалуй, она самая образованная женщина во всем министерстве.

— Лучше всех изучила программу социал-демократической партии, — процедил референт.

— Господин Домантас высказался против. У кого-нибудь есть возражения?

— Прошу слова! — отозвался один из «активистов». Он вскочил со стула и начал: — Очень печально, что господин Домантас вступается за людей, являющихся врагами страны и нации. Слишком мы с ними миндальничаем. Таким деятелям место в тюрьме, а не на государственной службе. Мало того, что они находят приют в муниципальных и частных учреждениях, господин Домантас не прочь пригреть их и в министерствах. Это уже слишком, уважаемый господин директор! Такого мы от вас не ждали!..

— Значит, так: наклеем ярлык врагов государства на всех, кто мыслит иначе, чем мы, и засадим их в кутузку? Тогда все тепленькие местечки достанутся нам?! — не сдержался Домантас.

— А вы бы и своих на улицу выгнали, будь ваша воля!

— Прошу успокоиться, — поднял голос председатель. — Прения прекращены! Кто против? Один господин Домантас? Прекрасно. Юлия Бутаутайте уволена.

Домантас исподлобья посмотрел на Мурзу. Внутренний голос твердил ему: «Не уступай, это недостойно; не уступай, потому что, обидев невинного человека, сам станешь негодяем».

— Прошу слова! — громко и гневно сказал он. Однако председатель не дал ему слова, объясняя это тем, что вопрос уже решен.

— Не решен, хоть вы и проголосовали! Какое вы имеете право? Ваше решение вовсе не обязательно для меня, я не придаю ему абсолютно никакого значения! Юлия Бутаутайте не будет уволена! — И Домантас вышел, хлопнув дверью.

Взволнованный, вернулся он домой и долго расхаживал по кабинету, все никак не мог успокоиться. «Это уж слишком! — думал он. — Увольнять полезных работников без всяких причин, лишь за то, что у них иные взгляды! Это просто фанатизм! И кто увольняет? Сговорилась группка крикунов, которые сами ни на какое серьезное дело не годятся, и гонит ценных людей…» Однако опыт подсказывал Домантасу: «активисты» не уступят, поднимут шум, развернут кампанию против него… «С этими типами трудно бороться, потому что они в средствах не стесняются… Клевета, ложь и даже драки — им все дозволено, все подходит… Ну и что же? Пусть кричат, пусть орут — что они мне сделают? Я поступаю по закону и справедливости. Их „решения“ для меня необязательны, да-да, необязательны!»