Карьеристы - [18]

— Таких мужей-педагогов очень мало. И вообще я весьма сомневаюсь, может ли мужчина быть воспитателем женщины. Мужчины не понимают женщин, не знают их души. Чаще всего женщина для них — только жена, только полезная вещь.

— Ничего себе!.. — удивился Домантас суровости ее суждений.

— Не согласны? Я знаю, никто не хочет смотреть правде в глаза. Понятно, гораздо приятнее рассуждать об идеальном!.. Но в жизни этого идеального, может быть, не больше, чем соли в хлебе. Взгляните на бытие типичного мещанина: погоня за удовольствиями — высшая цель его жизни. А барахтаясь в болоте удовольствий, люди крайне быстро надоедают друг другу. Расходятся. Это относится и к семейной жизни… Только духовные связи прочно соединяют людей. Не правда ли?

— Действительно, что-то у нас все чаще стали разводиться, — согласился Домантас, не очень углубляясь в ее пространные доказательства.

— Я в принципе не против разводов, нет! Но ведь нельзя же разводиться из-за пустяков, не правда ли? Ни гражданский, ни церковный брак не заставят несерьезных людей создавать прочные семьи. Надо воспитывать человека.

«Философствует, как и тогда, в юности… — думал Домантас. — Только стала откровеннее, научилась смелее отстаивать свои убеждения. А вообще нисколько не изменилась».

— По-прежнему много читаете? — спросил он, вспоминая прошлое.

— А куда же девать свободное время? — живо ответила Юлия. — Друзей у меня нет, в гости ходить не люблю — читаю! Уже солидную библиотеку собрала. Там у меня не только художественная литература, но и неплохие книги по социологии, экономике. Заходите — покажу…

Домантас сделал вид, что не услышал приглашения, и быстро задал вопрос, желая перевести разговор в другое русло:

— А не часто ли вы меняете свои убеждения, раз так много читаете?

— Постоянство и верность — такова уж злосчастная особенность моего характера.

Она глянула сбоку на Домантаса и, словно что-то припоминая, едва заметно усмехнулась.

Домантас понял скрытый смысл последних слов. И снова на некоторое время замолчал, уставившись в далекий простор весенней ночи. Спутница его, вероятно, тоже погрузилась в воспоминания о прошлом.

Они шагали мимо дубовой рощи, по новой, малообжитой улице. В ночных сумерках желтели светлячки редких фонарей. Справа высились огромные дубы, раскинув могучие ветви, касаясь ими, словно растопыренными сильными руками, звездного неба. А еще дальше деревья сбегались в одну темную массу, теснились, толпились и непроглядной черной стеной закрывали белесое ночное небо.

Из рощи доносился запах прелых листьев и влажной земли. Легкий весенний ветер нес в лицо нежную прохладу, ласкал руки, освежающими струйками проникал под одежду.

Демантасу припомнились полные светлого счастья и радостных ожиданий вёсны, когда он бродил с этой девушкой. Однако те счастливые времена были далеко… Множество новых переживаний, нового счастья и новых разочарований наслоилось в душе с тех пор. И он не нашел в себе ничего, что могло бы связать прошлое с этой весной, кроме слабого сожаления, которое теперь сверкнуло словно отсвет позднего заката.

Бутаутайте несколько раз взглянула на Домантаса, минутку помолчала и наконец произнесла прочувствованным тоном:

— Вот и опять весна, но вы уже не тот… Помните ли вы былое?

Домантас не нашелся что ответить, но, не желая дольше молчать, в свою очередь спросил:

— А вы?

— Я его никогда не забуду, — уверенно сказала она, и на ее лице отразилось волнение.

Викторас снова замолчал.

— А вот и мой дом! — Бутаутайте протянула ему руку. — Спасибо. Навестите меня когда-нибудь.

— Очень приятно… Прощайте! — смущенно и невпопад ответил Домантас.

Откланявшись и направляясь домой, он свернул к дубовой роще, чтобы еще подышать свежестью весенней ночи. Гулял и раздумывал об этой встрече. И к чему это Бутаутайте приглашает его в гости? Могла бы понять, что ему неудобно навещать ее. Странная какая-то! Но разговаривать с ней интересно, хотя он не разделяет ее взглядов. Вот уже три года, как на пути его встречаются дамочки, интересующиеся лишь балами, модами да карьерой своих муженьков. И ему даже как-то не по себе стало оттого, что опять столкнулся с женщиной, которая интересуется совсем другими вещами, чем те знакомые ему особы.

Когда Викторас вернулся, жены еще не было дома.

VIII

Домантас получил приглашение на конфиденциальное заседание, созываемое группой партийных «активистов». Сначала он не собирался идти туда; однако, узнав, что они намерены обсуждать вопрос об увольнении некоторых чиновников, пошел, решив категорически воспротивиться самовольству «клики». Особенно беспокоило Виктораса, не намечены ли жертвы и в его департаменте. Ясное дело, крикуны потребуют, и ему придется подчиниться. А на место уволенных, как водится, сунут своих горлопанов — самых скверных работников. Нет, он не должен этого допустить!

На заседание явились представители группы «активистов» и несколько руководителей различных ведомств. Из главных вожаков партии не пришел никто. Курили, шутили, делились впечатлениями дня. Наконец почти все приглашенные собрались. Председательствовать предложили Мурзе.

— Я полагаю, всем уже известно, — начал он, — какова повестка дня нашего совещания. Она очень коротка: мы должны очистить наши учреждения от врагов нации и государства. Наиболее активные члены нашей партии уже давно составили списки тех, кто, получая жалованье от казны, ведет антигосударственную работу. Лица, включенные в списки, хорошо известны, их деятельность изучена, и, думаю, никто не будет оспаривать сложившегося о них мнения. Тем не менее разрешается защищать их, если найдутся желающие… Проявим, так сказать, объективность. А уж потом примем решение и сообщим начальнику увольняемого. И он обязан будет выполнить его! Прошу референта зачитать список.