Однако она позволила Гасанкулиеву проводить себя домой. Почему-то бросилось в глаза, как он уверенным, точным движением руки надел фуражку, как учтиво открыл дверь, пропуская ее вперед.
«Старается. Играет роль. Обольщает», — думала разгневанная Кесире-ханум.
Был чарующий весенний вечер. Все благоухало. На тротуарах много гуляющих. Вот молодой человек дарит девушке цветы. У ворот, сидя на стульях, о чем-то беседуют старики. Великолепен Баку теплым безветренным вечером.
Но Кесире-ханум ничто не веселило, наоборот, все раздражало, даже начищенные ботинки этого самоуверенного офицера. И вышагивает он, как солдат на параде.
У ворот дома она холодно попрощалась с Гасанкулиевым и быстро скрылась в подъезде.
— Чудесная, очень скромная девушка, — сказал утром Гуламу старший лейтенант.
— По-моему, излишне гордая, — нехотя ответил Гулам.
— Как ты считаешь, прилично ли будет, если я приглашу ее в театр? — спросил Гасанкулиев.
— Не знаю. Сейчас, кажется, не время. Она готовится к защите диплома. К тому же, если ты два-три раза покажешься с ней на людях, сразу все скажут, что ты ее жених… Ты же знаешь, каковы взгляды наших отцов и матерей, дядей и тетушек. А с ними приходится считаться.
Кесире ничего не утаила от своей матери. И та ей сказала:
— Какая тебе разница, какой он, дочь моя. Лишь бы остаться в Баку. С помощью аллаха ты не станешь его женой. А печать в паспорте — пустяк…
Но этот офицер — его фамилия, кажется, Гасанкулиев — не дает о себе знать. Уже прошло больше недели. Этого Кесире-ханум никак не ожидала. Она снизошла до него, унизилась, пошла на смотрины, а он исчез. Какая черная неблагодарность!
Кесире просто ошеломила Сефуру:
— Куда девался этот жених?
— Почему жених?
— Разве вы не сказали ему, зачем и с какой целью пригласили меня в гости?
— Конечно, нет.
Черноокая Кесире вспыхнула от досады…
А день распределения выпускников института уже приближался…
Однажды Кесире-ханум увидела офицера Гасанкулиева недалеко от своего дома. Он, улыбаясь, шел ей навстречу.
Кесире сделала безразличное лицо, чуть прищурилась, словно не узнала старшего лейтенанта. А в полушаге от него протянула руку и так щедро улыбнулась, что Гасанкулиеву показалось, будто у бакинского солнца появился черноокий спутник.
Ах, как жаль, что ее дом совсем рядом! Условились встретиться вечером у сквера.
…Кесире-ханум торопится на свидание, она уже примеряет четвертое платье. А на столе лежит дипломная работа… Но в министерстве просвещения давно знают, как сильно бакинская весна снижает успеваемость студентов.
Что это? Гасанкулиев явился в штатском, в светло-сером костюме.
— Форма вам больше к лицу, — вырвалось у нее.
— Счастлив, что вы это заметили.
Кесире и Гасанкулиев поднялись на фуникулере в парк. И там, на скамье, глядя на расцвеченный огнями Баку и великолепный порт, Кесире-ханум узнала много чрезвычайно интересного.
Старший лейтенант не был женат. Его невеста погибла во время несчастного случая шесть лет назад, когда Саламу минуло тридцать два года. До службы в милиции старший лейтенант окончил юридический институт. Его отец был главным инженером на одном из нефтепромыслов. Сейчас он живет вместе с матерью и младшей сестрой. И еще она узнала, как счастлив Салам Гасанкулиев, что встретил ее, спутницу бакинского солнца…
Одним словом, было сказано все, что говорят влюбленные в майскую ночь. Антон Павлович Чехов предупреждал, что плох тот рассказ, который кончается свадьбой. Но что поделаешь, если без нее не обойдешься…
Кесире переехала в дом Гасанкулиевых. А через месяц Салам сообщил супруге, черноокой красавице Кесире:
— У меня две приятные новости. Во-первых, мне присвоено звание капитана, а во-вторых, я назначен начальником отделения милиции… Мы с тобой уедем в горный район, там строится большой химический комбинат. Там уже построены дома для работников комбината, целый город. В том числе — школы, клубы, кинотеатры, уже проложены дороги. Остается лишь установить оборудование. Защитишь диплом, и я с радостью встречу тебя, моя дорогая Кесире.
Что оставалось ответить черноокой Кесире, мечтавшей не покидать Баку?
Скажите сами. Я — не в состоянии.
