Карэле Карэле и другие волшебные существа - [85]

Чтобы понять.

Алли отшатнулась, ударившись о спинку дивана, и обе женщины с удивлением взглянули на неё.

— Что с тобой? — воскликнула Эйнеле. — Тебе нехорошо?

— Голова кружится, — проговорила Алли, роняя ключ в сумку и захлопывая её. — Мне нужно на воздух. Простите, госпожа Шинбер…

Она поспешно вышла из комнаты. Эйнеле бросилась следом, на ходу прощаясь с хозяйкой.

Она догнала Алли только у самой калитки.

— Как ты себя чувствуешь? — встревоженно спросила Эйнеле, окидывая подругу внимательным взглядом.

— Плохо, — призналась та. — Проводишь меня в гостиницу? Не волнуйся, ничего серьёзного. Но мне срочно нужно поговорить с Карэле.

Алли обернулась, чтобы закрыть калитку, и увидела в окне мрачное лицо Риты Шинбер. Она схватила Эйнеле за руку и потащила прочь.

* * *

Карэле налил в чашку крепкого чёрного чая и щедрой рукой всыпал туда три ложки сахара. Примерился, не добавить ли четвёртую, но Алли проворно подвинула чашку к себе.

— Трёх вполне хватит, — укоризненно сказала она.

— Тебе нужно сладкое, — кондитер с тревогой взглянул на жену. — Ты совсем бледная.

— Алли так внезапно стало плохо! — воскликнула Эйнеле, наливая чай себе и Карэле. — Наверное, от духоты.

— Да нет, не поэтому, — Алли опустила на блюдце пустую чашку, и подруга немедленно налила ей ещё чая. — Я расскажу, как только пойму, с чего начать… Честное слово, никогда не видела ничего подобного и даже не знаю, как это описывать. Нет-нет, Карэле, сахара не надо! Мне уже намного лучше!

Она сделала глоток, но, вспомнив что-то, отставила в сторону чашку и подтащила к себе за ремешок сумку, лежавшую на другом краю дивана. Щёлкнув замочком, Алли извлекла откуда-то из недр сумки зеркальный ключ и внимательно его осмотрела.

— Слава богам, не поцарапался! — сказала она. — Я так испугалась, что даже забыла убрать его в мешочек.

Карэле помрачнел.

— Рассказывай, Алли. А то я уже начинаю нервничать.

И Алли рассказала, как случайно выяснила, что означает фраза «зеркальный ключ Гауэра открывает сердца», и как применила его, чтобы понять, чем ей так не нравится Рита Шинбер.

— Я увидела — или почувствовала, по ощущениям это что-то среднее, как будто видишь всем телом, а не глазами, — так вот, я увидела, что никакой Риты Шинбер там нет. На её месте была пустота, жадная и голодная, и в эту пустоту холодным сквозняком затягивало наши с Эйнеле силы… или жизни, или души, не знаю, что именно. Знаю только, что никакого права на это оно не имело. А по краям пустоты висели какие-то ошмётки, какие-то драные лоскутья, и это всё, что осталось от личности Риты Шинбер. Вы не представляете, как это было страшно…

Алли передёрнуло, и Карэле набросил ей на плечи висевшую на спинке кресла шаль.

— Эта женщина дышит, ходит, разговаривает, но при этом её почти уже нет, а на том месте, которое должна занимать она — жуткая дыра, готовая сожрать всё живое, что подойдёт к ней слишком близко.

— Алли, но это всё как-то… — Эйнеле замялась, не желая обижать подругу. — Ты не преувеличиваешь? Может быть, тебе просто показалось?

Та вздохнула.

— Прости, Эйнеле. Я видела это буквально пару секунд, но абсолютно уверена, что всё так и есть.

— Я знаю, что такие вещи бывают, — задумчиво произнёс Карэле. — Правда, я не думал, что это настолько страшно.

— Ты с этим сталкивался? — подняла на него взгляд жена. — А почему ничего не рассказывал?

Кондитер задумчиво повертел в пальцах чайную ложку, понял, что бессознательно копирует манипуляции Алли с ключом, и отложил её подальше.

— Да нечего было рассказывать, — сказал он. — Просто мне вдруг стало неприятно находиться рядом с некоторыми людьми. Помнишь, как я уволил половину наших работников, а потом чуть ли не полгода подбирал тех, кто бы меня устраивал?

— Ещё бы! — Алли не удержалась от улыбки. — Это было лет десять назад. Мне тогда пришлось помогать в пекарне, а ты сам мыл посуду. И никто не мог понять, что на тебя нашло…

— Я тоже не мог, — хмыкнул Карэле. — Но позже сообразил, что все, кого я уволил, создавали вокруг мрачную и унылую атмосферу. Или жалели себя, или ненавидели окружающих, или то и другое вместе. А я вдруг ни с того ни с сего начал это ощущать, и мне стало довольно-таки некомфортно. Мне кажется, в этом есть что-то общее с тем, что ты видела, хотя до такой жути дело ни разу не доходило.

Эйнеле недоверчиво покачала головой.

— На мой взгляд, это как-то чересчур, — заявила она. — Мне кажется, что вы преувеличиваете. Такие истории бывают только в дешёвых брошюрках про магию. Мы все иногда жалуемся на жизнь, что в этом ужасного?

— Ничего, — мягко улыбнулся Карэле. — Ужасное начинается, когда мы увлекаемся этими жалобами и забываем, что мы вовсе не несчастные страдальцы, а удивительные волшебные существа. Потому что после этого, как правило, мы начинаем убеждать в том же самом окружающих — до тех пор, пока ни одного волшебного существа вокруг нас не останется.

Алли нахмурилась.

— Карэле, это можно как-то исправить? — спросила она. — Мы можем что-то сделать для этой женщины?

Кондитер помрачнел.

— Я не знаю никакого способа. Мне всегда казалось, что выход тут один — пересмотреть своё отношение к жизни. Если человек сам этого не хочет, ему никто не поможет.