I. Семьдесят девятая, неизвестная
Угол открывающейся двери по очереди задел длинные язычки четырёх колокольчиков, подобранных по звуку — от низкого к высокому.
«Дон-дан-ден-дин!»
— Это кондитерская Карелли?
Долговязый молодой человек в дорожном плаще неуверенно застыл на пороге. Девица за стойкой, аппетитная, как свежая булочка, энергично закивала.
— Похоже, вы по адресу, сударь! Только не Карелли, а Карэле — господин Карэле, ударение на «а».
«Дин-ден-дан-дон!»
Гость шагнул внутрь, и его словно окатило сладкой волной. Из той двери, что располагалась в стене за стойкой слева, плыл аромат горячей выпечки, приправленный женским смехом и грохотом противней. Закрытая дверь справа походила на омут, заполненный молчанием и густым запахом шоколада. В зале не было никого, кроме двух пожилых дам, перемывающих косточки знакомым за кофе с пирожными.
— Интересное имя, — небрежно заметил путешественник, пристраиваясь на высокий табурет у стойки. От его пристального взгляда девицу бросило в жар — глаза у незнакомца были черным-черны, а кожа смугла от загара. — Или это фамилия? Он ведь не здешний, правда?
— Да как вам сказать, — его собеседница застенчиво хихикнула. — Вроде как и имя, и фамилия — все сразу. И насчёт нездешнего вы в точку попали, вот это уж про него!
— Стало быть, господин Карэле Карэле? А что там была за история? — молодой человек откинулся на табурете, рискуя упасть. — Я слышал что-то мельком, но я и сам не отсюда — с побережья. Говорят, он лучший кондитер в городе?
— Ха! — девица гордо задрала носик. — Вот если скажете «во всём королевстве», это будет вернее, сударь. Наш господин Карэле — не чета прочим! Не желаете ли чего-нибудь отведать?
— Желаю, — небрежно махнул рукой гость. — На ваш выбор. И чаю.
На стойке возникли высокая кружка с жасминовым чаем и крошечное блюдце с четырьмя шоколадными конфетами. К конфетам прилагалась миниатюрная двузубая вилочка — на вид из серебра.
— Новинка, — пояснила девица, — молочный шоколад с ягодной начинкой.
— А история? — нетерпеливо напомнил незнакомец.
— Ну, появился-то он давно, — рассказчица понизила голос и невольно оглянулась на ту дверь, что справа. — Я этого, понятно, не застала. Дед рассказывал. Здесь и при нём была кондитерская. И вот как-то вечером прежний хозяин варит спокойно шоколад, ничего такого не думает — и тут открывается маленькая железная дверца, что в задней комнате, и из неё вываливается мальчишка.
Молодой человек из любопытства надкусил конфету, проигнорировав серебряную вилочку. Снаружи сладко, внутри кисловато — смородина и, кажется, земляника… Он отодвинул блюдце.
— Пробрался изнутри?
— То-то и оно, что там и пробираться было некуда! Дед говорил, за дверцей — только узкая отдушина, туда и крыса не прошмыгнёт. Что-то через неё чистили или открывали, я уж и не помню…
— А мальчишка, значит, вылез?
— Вылез, огляделся вокруг да сразу и говорит: ванили, дескать, надо добавить! Ну, может, не ванили, а ещё чего, дед-то у меня в специях не разбирался. Старый кондитер, как за сердце перестал хвататься, сразу подсыпал в котел, чего мальчишка сказал, и видит — вправду лучше стало. Так он и прижился. Сперва на подхвате был, а там уже хозяин ему доверил самому шоколад варить. Потом женился на госпоже Алли, хозяйской дочке — в молодости-то господин Карэле, говорят, красавчиком считался. А откуда он, никто не знает, и сам он не говорит…
«Дон-дан-ден-дин!»
— Юта, голубушка, добрый день! Взвесь-ка мне три горсти тех маленьких конфет, с кофейными зёрнами!
— Сию минуту! Больше ничего не желаете?
Девица щёлкнула рычажком старинных песочных весов, стоявших перед ней, и в нижнюю колбу потекла серебряная струя. Молодой человек задумчиво наблюдал, как она постукивает ладонью по колбе, выравнивая горку песка, пока его сухие волны не захлестнут цифру «три». Вернув рычажок на место, Юта пристроила на блюдо весов бумажный пакет и, поджав губы от старания, сосредоточенно отмерила в него конфеты — они срывались с её медного совочка по одной, как шоколадные ныряльщики с отвесной скалы на ифрийских пляжах.
— Итак, голубушка Юта, — произнес гость, едва покупательница ушла, унося с собой хрусткий пакет, — а нельзя ли мне поговорить с господином Карэле?
Девица с сомнением покачала головой, ловко перевернув колбы весов, чтобы песок пересыпался обратно.
— Вряд ли он захочет вас принять, у него сейчас полно работы.
— А вы всё-таки спросите. Скажите ему, что некто хочет побеседовать с ним о семьдесят девятой.
Юта открыла рот, но стойку пересекла серебряная монетка, отправленная в дорогу ловким щелчком, и девица молча исчезла за правой дверью. Оттуда она появилась с полной миской нарубленного шоколада и понесла её в пекарню, по пути ободряюще кивнув молодому человеку.
Но тот уже забыл про неё — он во все глаза смотрел на господина Карэле.
Вот он какой — маленький и хрупкий, как сахарная фигурка на торте, как драгоценные механические сверчки из фарфора и золота, которых делает ювелир его величества. Кожа белая, как молоко, а волосы — цвета карамели, заплетённые в косу с шоколадной атласной лентой, по моде этого сезона. Да и вся остальная одежда с иголочки, словно бы господин Карэле вышел к нему не от кондитерского стола, а с дворцового приёма. Разве что на манжете виднеется шоколадное пятнышко.
