Кардиффская команда - [15]
- Я себе в тетрадку потом это запишу.
- Ты захватил ее с собой?
- Везде со мною ездит, и Сэм в ней тоже пишет. Сэм слышит то, что я пропускаю мимо ушей. А есть вещи, значения которых не видишь, пока много дней не пройдет.
Я могу ведь настоящим тупицей быть. А ты все с себя снимать разве не собираешься?
- Ну если только ты думаешь, что местные не выломают забор, не упадут и не поранятся. У меня сейчас то, что я зову своей долгой памятью, какие-то прустовские возвраты к опыту, который Спиноза называл третьим видом познания.
Когда я Марку объяснила, он был очарован.
- Спиноза, отозвался Уолт. Кто-то древний.
- Философ, голландский, из еврейской семьи, семнадцатый век. Марк о нем может рассказать больше, чем тебе захочется. Спиноза много писал о том, как мы познаем и чувствуем мир и самих себя. Терпеть не мог неряшливого мышления и неряшливых чувств. Но оставлял место воображению и интуиции как способам познания. У нас накапливается опыт давно прошедшего опыта, воспоминания, которые возврашаются сами собой. Когда ты нес мне подушку, бренди и кофе, я вдруг вспомнила, как нянчила тебя, и чувственный восторг от того, как прилежно, ох как жадно ты сосал грудь, наблюдая за мной краем глаза. Именно тогда я вся обкончалась от глупости и начала жить заново десятилетней девочкой со своей куклой. Изумительно сексуальным было это чувство: одновременно мне и десять лет, и я - уже мать с настоящим, теплым, улыбающимся, сосущим грудь младенцем. Я околесицу несу? Это же поэтично, спонтанно, ясно об этом говорить никак нельзя. Вся любовь, влившаяся в твое зачатие, растаяла в отвратительной боли рождения, и всё это стало одним сложным удовольствием, экзистенциальное подтверждение которого - ты. Цельность опыта - тайна, пока такое мгновение не наступает. Конечно, может быть и так, что это твое счастье от титьки на меня переливалось. Я, помню, думала всё: я должна сохранить это мгновение, оно мне позже пригодится.
- Я был твоей куклой, сказал Уолт. Я смотрел на тебя краем глаза, вот так?
- Да, только ты был намного мудрее. Младенцы всегда такие. Они всё знают.
- А потом я всё забыл. А есть еще такие минуты Спинозы? Может, и у меня такая будет.
- Ну конечно же. Когда ты впервые одел Би в свою одежду и придумал Сэма - я тогда вспомнила, как сама завидовала мальчишкам, их одежде. Такие интуитивные грезы наяву как-то связаны с источниками искусства, поскольку мои исполнены духовидческой интенсивности Редона(65), Палмера(66) или Бёрчфилда(67). Марк говорит, что они у меня мистические. Не думаю. Мистика - каша сантиментов. Мои интуитивные мгновения - награда за то, что с самого начала обратила внимание.
- Сэма Би придумала. А может и я. Мы вместе Сэма придумали.
- Похоже, твоя мышка счастлива, поскольку она значительно больше тех мышей, что я видела. Больше на молодой огурчик похожа.
- Рядом с Марком - пастернак. А у Сайрила - черешок спаржи.
- Дэйзи любит вспоминать, когда вы с Би впервые увидели друг друга голышом, на пляже в Дании, смуглые как овсяные печенюшки, с вопрошающими глазами, но коварно бесстрастные, разрываясь между вежливым безразличием и неистовым любопытством.
- Этот сад - волшебный, знаешь? Я живу под вон тем кустом уже тыщу лет.
- Гортензия.
- Да, и прилетаю сюда из Парижа по ночам, примерно за пять секунд. Тот мох на крыше, где горчичный с зеленым мешаются, - мне нравится парить прямо над ним. Я проваливаюсь сквозь крышу и спальни в кухню, там холодно и темно, если не считать лунного света на очаге и столе. Но самое лучшее лететь обратно, над рельсами, и в постельке уже тепло и уютно. Ночной воздух - сырой и промозглый.
30
Уолт, вырезав кубик дыни, кормил им Би, одновременно жуя кубик дыни, который ему скормила она.
- Видел бы это Сайрил, сказал Марк. Наша прогулка в Сен-Жермен для него, бедняжки, стала просто сном.
- Странненький он пацан, должен вам сказать.
- Дайте разберусь хоть немного, сказала Пенни. Вы переодели его в одежду Уолта, которую тот держит у Марка.
- Всё, кроме трусов - у него они вот до сюда доходят, практически кальсоны.
- И вы поехали поездом, презрев шофера, и отправились в музей.
- Где, продолжил Марк, Уолт с Сэмом большую часть времени не отрывали рук от задниц друг друга, выпендриваясь перед Сайрилом и возбуждая огромный интерес одного молодого немца, который несколько недель не мылся.
- И пообедали в английском саду, и погуляли по лесу.
- Где, встрял Уолт, раньше тусовался Жан-Жак Руссо, дав повод Марку прочесть нам о себе лекцию, и нам пришлось отвлекать Сайрила, когда Сэму надо было пописать.
- И чудесно провели время, Марк с тремя своими юными друзьями, и вернулись домой как раз вовремя, чтобы снова переодеть Сайрила в его совершенно неподобающий костюм и доставить его в руки шофера-хранителя. И вот мы здесь. Я завершил кое-что выдающееся по "L'Equipe Cardiff", мы с Дэйзи попили чаю, пока не возник большой Кристофер, который выглядел больше по-норвежски, чем обычно.
Он играл в футбол с какими голландцами и датчанами и вонял, как лошадь. Поэтому я предложил Би постель и завтрак тут. Я правильно сделал?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В первый на русском языке сборник эссе знаменитого американского писателя вошли тексты о Витгенштейне, Челищеве, Кафке, Раскине, Набокове, Эдгаре По, секретах застольных манер, искусстве собирать индейские стрелы и таинственной собаке Перголези.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.