Карабарчик - [66]

— Возьми. Только учись хорошенько.

Викеша с благодарностью посмотрел на мать и спрятал тройку в учебник. Теперь он может читать любую книгу. Да и Семке можно давать. У Семки ведь денег-то нет, а он все-таки друг.

Вечерами, когда родители укладывались спать, Викеша осторожно спускался на кухню, зажигал лампу и просиживал за книгами до утра. Новый, неизведанный, чудесный мир открывался перед его мысленным взором. Дебри Южной Африки, необъятные прерии Америки, необитаемые острова. Он поражался смелости юных охотников, восторгался храбростью и благородством Оцеолы, вождя семинолов. Он чуть не плакал над «Хижиной дяди Тома» и забывал обо всём на свете, мысленно путешествуя с детьми капитана Гранта.

Но особенный интерес вызвал у него «Овод», и Викеша увез его в Озерную. И вот сегодня, забравшись в палисадник, он с трепетом перечитывал страницы полюбившейся книги.

Через деревья просачивался яркий луч солнца, освещая вдумчивое лицо мальчика, погруженного в мысли о далекой, незнакомой Италии. Ему казалось, что он слышит вдохновенный голос Овода: «Падре, мы — жизнь и молодость. Мы — вечная весна, мы — будущее человечества. Заря близко!»

«Мы — будущее человечества», — взгляд мальчика подолгу останавливался на клочке голубого неба, который виднелся через густые кроны деревьев. Не все было понятно Викеше, но какое-то хорошее, доброе чувство овладевало им, когда он читал «Овода».

— Викеша! — послышался с улицы голос — Пошли на рыбалку! — Через забор палисадника перелез Назарка. Он присел на корточки и спросил: — Ты что читаешь?

— «Овода».

— Что-о? — протянул в изумлении Назарка. — Разве он тебя не кусал?

— Кто?

— Овод.

— Мет, здесь написано про человека по кличке Овод. Он был революционер.

— А-а-а. А я думал про паутов. А что такое ре-волюционер? — Назарка с трудом выговорил незнакомое слово.

— Я и сам не знаю, — сознался Викеша. — Революционер — это, должно быть, каторжанин, — продолжал он. — Овод бежал с каторги. Кого бы спросить? — Викеша вопросительно посмотрел на друга. — Спрошу, однако, у Евгении Ивановны, учительницы, — решил он.

— Ты мне почитай про Овода, — попросил Назарка.

И, забыв о рыбалке, ребята до вечера просидели за книгой.

— Ух, как здорово! — поднимаясь на ноги, произнес в восхищении Назарка. — Поп даже чашку с дарами разбил, грохнул ее об пол. Стало быть, жалко было Овода…

— Он ему сын, — тихо ответил Викеша.

— А зачем Овод в тюрьме своего отца отшил? — не унимался Назарка.

— Он не любил попов, — объяснил Викеша.

Разговор ребят был прерван Авдотьей Максимовной. Она позвала внука ужинать.

— У меня есть еще одна книжка, «Гарибальди» называется. Приходи завтра сюда, будем читать вместе, — предложил Викеша.

— Нет, лучше сходим с утра на рыбалку. Я возьму удочки и тятин дробовик. Пойдем на Большое.

— А зачем ружье? — заинтересовался Викеша.

— Скажу потом, — таинственно прошептал Назарка и, усевшись на забор, погрозил пальцем. — Ты только никому не сболтни. Ладно?

Булыгин молча кивнул головой.

Озеро Большое расположено недалеко от Озерной. Противоположный берег его упирается в огороды соседнего села Белоногово. Растекаясь постепенно на большие рукава, оно образует многочисленные протоки, густо заросшие камышом. Разные звери водятся там. Не так давно охотники видели камышового кота. Он выслеживал утиный выводок и, завидев людей, метнулся в заросли. Об этом Назарка слышал от своего отца. И вот теперь, шагая с ружьем и удочками к озеру, он говорил деловито:

— А хорошо бы найти дикого кота, трахнуть ему в голову, а потом сделали бы чучело и продали в Раздольном. Правда?

— Тебе домашнего не убить, а не то чтобы дикого, — махнул рукой Викеша.

— Давай поспорим? — глаза Назарки заблестели. — Ты думаешь, я не умею стрелять? Айда-ко, — и в голосе мальчика прозвучала хвастливая нотка. — Если кот попадется, трахну из ружья — и готов. Мне только бы увидеть, — произнес он уверенно и, заметив насмешливый взгляд Викеши, спросил: — Не веришь?

— Нет.

— Давай об заклад. Если я кота убью, ты отдашь мне пятьдесят бабок и плитку, на которой нарисованы рыбки. Ладно?

— А если не убьешь? — спросил Викеша.

Назарка замялся: бабок и железной плитки у него не было.

— Я тебе отдам Турмана, — решил он.

Ребята, точно цыгане на конном базаре, ударили по рукам. Отвязав от прикола лодку, они поплыли вдоль берега, огибая островки, заросшие густым камышом.

Стоял жаркий полдень. Солнечные блики плавно качались на легкой зыби, то опускаясь вниз, то поднимаясь вверх. Казалось, они плыли вслед за лодкой. Ребята не заметили, как оказались перед плотной стеной камыша. Сидевший за веслом Викеша, взглянув через плечо на дремлющего Назарку, спросил:

— Дальше поедем или нет?

Разморенный жарой, тот вяло ответил:

— Греби на Белоноговское плесо… Я спать хочу.

— Эх ты, охотник, — сказал укоризненно Викеша и повернул лодку к протоке.

Впереди виднелся небольшой мысок, окруженный с трех сторон заводью. Обняв ружье, Назарка спал. Стараясь не производить шума, Викеша неторопливо греб на мысок. Вдруг он увидел утиный выводок и остановил лодку. Утята, постепенно приближаясь к мысу, отряхивались слабыми крылышками, гонялись друг за другом и подпрыгивали вверх за мошками. И тут зоркие глаза Викеши разглядели на кромке камыша недалеко от выводка круглую голову кошки. Зверь, видимо, поджидал доверчивых утят.