Капитан Арена - [59]

Чтобы не терять напрасно час в Сцилле, мы с Жаде-ном поднялись на утес, где была построена крепость. Там мы обнаружили маленькую ошибку по части археологии: дело в том, что цитадель, которая, как нам сказали, была возведена Мюратом, датируется, на самом деле, эпохой Карла Анжуйского, а ведь этих двух завоевателей разделяют пять с половиной веков. Правда, эти сведения мы получили от наших сицилийцев, а я уже замечал, что в отношении дат им не следует доверять полностью.

Седьмого февраля 1808 года роты стрелков 25-го полка легкой пехоты и 67-го полка линейной пехоты на штыках вошли в городок Сциллу и выгнали оттуда бандитов, которые его занимали; бандитам удалось сесть на суда под прикрытием форта, защищавшегося гарнизоном 62-го английского линейного полка.

Едва овладев городом, французы установили на возвышавшейся над ним горе батарею пушек, которая предназначалась для прорыва обороны форта. 9 февраля батарея открыла огонь; 15-го английскому гарнизону предложено было сдаться. После его отказа огонь возобновился; но в ночь с 16-го на 17-е флотилия мелких судов отправилась от берегов Сицилии и бесшумно причалила к подножию утеса. С наступлением рассвета осаждавшие заметили, что на их огонь не отвечают; в то же самое время они получили сообщение, что англичане погрузились на суда, чтобы отплыть на Сицилию. Такая погрузка представлялась французам невозможной из-за крутизны утеса, спускавшегося отвесно; однако им пришлось поверить собственным глазам, когда они увидели удалявшиеся шлюпки, заполненные солдатами в красных мундирах. Они сразу же бросились на приступ, овладели крепостью, не встретив ни малейшего противодействия, и поднялись на крепостную стену как раз вовремя, чтобы увидеть последнюю из удалявшихся лодок. Чудо объяснялось просто: в скале была вырублена лестница, которую можно было заметить лишь со стороны моря. Пушки форта были тут же повернуты вслед беглецам, и судно с пятьюдесятью солдатами на борту пошло ко дну; остальные, опасаясь такой же участи, понеслись на всех парусах, чтобы оказаться как можно дальше, и предоставили своим товарищам самим выпутываться из этого положения. Кончилось это тем, что три четверти из них утонули, а оставшиеся добрались до берега вплавь и попали в плен к победителям. В крепости обнаружили девятнадцать пушек, две мортиры, две гаубицы, одну карронаду, много боеприпасов и сто пятьдесят бочонков армейских сухарей.

Взятие Сциллы положило конец военной кампании; то было единственное место в Калабрии, куда еще мог поставить ногу король Фердинанд, и Жозеф Наполеон, ставший королем за полтора года до этого, оказался таким образом властителем половины королевства своего предшественника.

Признаюсь, я с определенным удовольствием обнаружил у оконечности Италийского полуострова след французских ядер на цитадели Великой Греции.

Прошел час: встреча с погонщиком мулов была назначена на другом конце города. Поэтому мы вернулись на большую дорогу, где нам пришлось недолго подождать, пока к нам не присоединился наш погонщик со своими двумя животными. Садясь снова на мула, я заметил, что к моим седельным кобурам кто-то прикасался; первой моей мыслью было, что у меня похитили пистолеты, однако, подняв попону, я увидел, что они на месте. Как пояснил наш проводник, их осматривал конюх, наверняка чтобы проверить, заряжены ли они, и сообщить столь важные сведения кому следует. Впрочем, мы уже слишком давно путешествовали среди подозрительного люда, чтобы нас могли застать врасплох: мы были вооружены до зубов и никогда не расставались с оружием, что в сочетании с ужасом, внушаемым Милордом, безусловно, уберегло нас от неприятных встреч, рассказы о которых мы выслушивали ежедневно. Но так как я не слишком доверял проводнику, это маленькое происшествие послужило для меня возможностью довести до его сведения, что если нас задержат, то первое, что я сделаю, это сверну ему голову. Эта угроза, высказанная в качестве предупреждения, причем с самым спокойным и с самым что ни на есть решительным видом, похоже, произвела на него весьма серьезное впечатление.

К трем часам пополудни мы прибыли в Баньяру. Там проводник предложил нам сделать остановку, которая была бы посвящена его и нашему обеду. Предложение было слишком своевременным, чтобы не найти у нас обоих отклика: мы вошли на постоялый двор и попросили обслужить нас немедленно.

Однако, поскольку по истечении получаса нам не удалось увидеть никаких приготовлений в комнате, где мы дожидались трапезы, я спустился в кухню, чтобы поторопить повара. Там мне было сказано, что нашим превосходительствам давно бы подали обед, но так как проводник заявил, что наши превосходительства заночуют в гостинице, то на кухне не сочли нужным торопиться. За день мы не проделали и семи льё, поэтому шутка показалась мне не слишком забавной, и я попросил хозяина постоялого двора незамедлительно подать обед и предупредить погонщика мулов, чтобы он вместе со своими животными был готов тронуться в путь сразу после трапезы.

Первая часть этого распоряжения была в точности выполнена: через две минуты после моего приказа мы сидели за столом. А вот со второй частью дело обстояло иначе: когда мы спустились во двор, нам сообщили, что поскольку наш проводник не вернулся, то его не смогли посвятить в наши замыслы и, следовательно, они не были выполнены. Решение было принято мгновенно: мы потребовали счет за себя и за мулов, оплатили его целиком и дали чаевые; затем пошли прямо в конюшню, оседлали своих верховых животных и сели на них, попросив хозяина сказать погонщику мулов, когда тот вернется, чтобы он догонял нас по дороге на Пальми. Ошибиться было невозможно: эта дорога была главной.