Капитан Арена - [24]

Мне не терпелось выбраться из этого подобия печи, где дышалось с трудом, и я подал пример отступления. Признаюсь, я не без удовольствия вновь увидел солнце; в пещере я провел всего десять минут, а промок до костей.

Мы добрались до места нашей высадки, следуя по берегу моря, к которому Милорд ни разу не подошел ближе чем на двадцать пять шагов. Придя в дом, мы обнаружили, что г-н Нунцианте заканчивает уже второе письмо; первое предназначалось господину кавалеру Алькала, в Пиццо; второе — барону Молло из Козенцы. Позже будет видно, какую пользу принесли нам эти два письма в свое время и в надлежащем месте.

Мы простились с хозяевами, испытывая к ним неподдельную признательность. Они отнеслись к нам с безупречной предупредительностью, и если, что маловероятно, эти строки когда-нибудь попадут на глаза господам Нунцианте, я прошу их принять выражение нашей искренней благодарности; высказанная таким образом, хотя и по прошествии семи лет, она докажет им, по крайней мере, что у нас есть память сердца.

Мы вернулись на берег, сопровождаемые ими, и обменялись последним рукопожатием: они — стоя на земле, а мы — уже находясь в своей лодке; удар весла разлучил нас с ними.

На обратном пути дул попутный ветер, поэтому, благодаря поднятому нами маленькому парусу, на возвращение мы потратили не больше получаса.

Подойдя к Липари настолько близко, что на нем уже можно было различать предметы и людей, мы заметили губернатора, который с высоты своей террасы следил за нами при помощи небольшой подзорной трубы. Увидев, что мы приближаемся к порту, он ударом ладони вдвинул один в другой тубусы своего инструмента и исчез. Мы предположили, что он отправился нам навстречу, и нисколько не ошиблись: мы встретили его, высаживаясь на берег. Стоит ли говорить, что на этот раз, благодаря тому, что и лодка, и гребцы были предоставлены губернатором, решетку нам открыли настежь.

Было без четверти четыре, что давало мне возможность пойти поблагодарить святых отцов и расплатиться с ними; я оставил Жадена с губернатором и отправился в монастырь.

Там я нашел настоятеля, мягко упрекнувшего меня в том, что, видимо, монастырская еда нам не понравилась, раз мы согласились отобедать не у него. Я ответил, что даже не будь она такой превосходной, какой оказалась в действительности, мы не заметили бы этого мелкого недочета, принимая во внимание ту доброту, с какой она была нам предложена; но совсем напротив, мы и столом остались довольны, и за прием признательны, однако не могли отказаться от обеда у губернатора. Настоятель, похоже, прислушался к моим доводам, и я спросил, сколько мы ему должны.

Тут спор возобновился; настоятель не хотел брать платы за оказанное нам гостеприимство. Я боялся обидеть его, продолжая настаивать, и потому выразил благодарность от себя и от Жадена, но, проходя мимо монастырской кружки для пожертвований, опустил туда два пиастра.

Я всегда буду вспоминать этот маленький монастырь с его восточным обликом и с его прекрасной пальмой, придававшими ему вид скорее мечети, чем церкви. Жадена монастырь поразил настолько, что в пять часов утра, когда я еще спал, он поднялся и сделал его зарисовку.

Когда я прибыл к нашему славному губернатору, обед был уже сервирован и все собирались сесть за стол. Чтобы принять нас, милейший человек воспользовался дарами земли и моря. Мы побранили его за подобные безумства, на которые он пошел ради незнакомых людей. Но он ответил, что, благодаря приятным часам, подаренным ему нами, мы для него уже не чужие, а совсем напротив — друзья, о которых в своем изгнании он будет хранить воспоминание всю жизнь. Мы ответили комплиментом на комплимент.

Нам хотелось, если это возможно, войти _wb порт Стромболи к вечеру следующего дня, до закрытия полицейской службы. Поэтому свой отъезд мы назначили на половину шестого. Однако наш хозяин так горячо и так настойчиво просил побыть у него еще, что у нас не хватило мужества покинуть его раньше шести часов.

Перед тем как проститься, он заставил нас пообещать, что в течение вечера мы время от времени будем поглядывать в сторону его террасы, так как он приберег для нас последний сюрприз. Мы обязались это делать.

Все семейство вышло проводить нас до самого берега моря. У начальника полиции было большое желание досадить нам, ввиду позднего часа нашего отъезда, но одно слово губернатора, заявившего, что это он нас задержал, устранило все препятствия.

Мы уже были на сперонаре и собирались поднять якорь, как вдруг увидели францисканского монаха, на бегу подававшего нам знаки. Пришлось отправить на берег лодку с Пьетро, чтобы узнать, чего хочет от нас добрый монах. Оказалось, что один из братьев-францискан-цев видел, как я положил в кружку наше пожертвование, и открыл ее; и вот теперь настоятель, посчитав, что мы чересчур щедро оплатили свой приют, посылал нам маленький бочонок той самой мальвазии, которую мы так расхваливали накануне.

Тем временем экипаж поднял якорь. Мы еще раз помахали рукой губернатору, наши матросы энергично налегли на весла, и в одно мгновение сперонара оказалась за пределами порта.