Кант: биография - [98]

Но так как я не могу причислить себя к их числу, то я не осмеливаюсь сообщить Вам все те мысли, которые вызывала у меня Ваша диссертация. Все же позвольте мне изложить только те, которые относятся скорее к частностям и не затрагивают Ваши основные идеи[778].

Хорошая колкость: Мендельсон упрекает Канта, который, будучи столь популярным преподавателем и писателем, только что получил кафедру, в неясности. Он указывает, что сам писал кое-что о бесконечной протяженности, что было очень близко к тому, что Кант говорит в диссертации (и что он пошлет ему второе издание своих «Философских сочинений»), и затем критикует Канта за то, что тот отождествляет моральный инстинкт Шефтсбери с эпикурейским чувством удовольствия. Самое важное критическое замечание со стороны Мендельсона касается понятия времени. Кант утверждал в диссертации, что мы знаем, что слово «после» имеет значение только благодаря предшествующему понятию времен[779]. Мендельсон же считает, что слово «после», возможно, и имеет в первую очередь хронологическое значение, но его можно использовать для любого порядка вообще, «в котором наличествуют две действительные вещи „А“ и „Б“, причем „A“ может наличествовать только в том случае или покуда „Б“ не наличествует. Одним словом – поряд[ка], при котором две вещи, противоречащие друг другу полностью или гипотетически, тем не менее могут наличествовать»[780]. Это просто вопрос особенностей языка, что дело выглядит так, будто «после» относится ко времени. По схожим причинам принцип противоречия нуждается в условии «в одно и то же время»; но еще важнее то, что Мендельсон признает – он не может заставить себя согласиться с тем, что время – это «нечто субъективное». Его аргумент звучит так: последовательность является необходимым условием представлений для конечных мыслящих существ. Но конечные мыслящие существа суть не только субъекты, но и объекты представления в уме как Бога, так и других человеческих существ. Таким образом, следование друг за другом непременно объективно. Если последовательность реальна в том, что касается представления существ, то почему она не может быть реальной по отношению к чувственным объектам? Возражения против такого понимания времени далеко не очевидны. Время, которое, согласно Лейбницу, есть феномен, обладает, как и всякое явление, субъективным и объективным аспектом. «Субъективное в нем – длительность, которую себе представляют, а объективное – последовательность изменений, которые суть равно удаленные следствия (rationata) от одного основания»[781].

Примерно двумя месяцами ранее Ламберт критиковал в письме к Канту его «прекрасную диссертацию». Он увидел, что размышления Канта имеют источником его собственные работы. Кант хотел провести четкое различие между чувственным и интеллектуальным и утверждал, что вещи, которые связаны с пространством и местоположением, отличаются по роду от вещей, которые должны быть вечными. Сам Ламберт говорил то же самое в «Новом органоне» 1764 года, но, что важно, он говорил только о существующих вещах, в то время как Кант хотел применить это ко всем вещам. Являются ли истины геометрии и хронометрии чувственными или также и рассудочными, то есть вечными и неизменными? Возможно, они являются и теми, и другими. Как бы то ни было,

…до сих пор я никогда не мог отрицать всей реальности времени и пространства или считать их просто образами и видимостью. Я думаю, что все изменения тогда тоже должны были бы быть лишь видимостью. И это противоречило бы одному из моих принципов (№ 54 «Феноменологии»). Если изменения имеют реальность, то я должен наделить ею и время[782].

В существующих объектах должно быть что-то, что соотносится со временем и пространством[783].

Кант в июне 1771 года уже знал, что Герц, его студент и респондент, опубликует в 1771 году свои «Размышления о спекулятивной философии» (Betrachtungen aus der spekulativen Weltweisheit), комментарий к кантовской инаугурационной диссертации[784]. Он многого от них ждал. Хотя потом он, вслед за рецензией Ламберта, не ценил их так уж высоко, он считал эту работу важной, по крайней мере поначалу[785].

Книга написана как серия писем другу о философии Канта. Хотя большая часть книги – это всего лишь обзор позиции Канта, Герц также предлагает ряд критических замечаний. Кант довольствовался тем, что обсуждал различие между субъективным и объективным и показывал, что чувственное познание имеет дело только с чем-то субъективным, в то время как рациональное познание стремится к «объективному в вещах» и очерчивает принципы, действующие во всех них[786]. Герц заявляет:

Я полагаю, однако, что могу довольно убедительно утверждать, что существует слишком большая разница даже между отношениями вещей, как мы их определяем в соответствии с законами чистого разума, и тем, что истинно в отношении этих вещей независимо от нашего познания. Я основываю это не на чем ином, как на природе нашего познания вообще. Локк показывает, что оно никогда не простирается далее тех качеств, которыми обладают эти вещи. Но то, что составляет субстрат, обладающий всеми этими качествами, само по себе не может в свою очередь быть качеством. Тем самым оно перестает быть предметом нашего познания…