Кант: биография - [94]

. Это говорит о том, что Кант даже в 1763 году не мог считать, что моральные суждения основаны всего лишь на чувстве. Дело разума – разобрать и разъяснить сложное и запутанное понятие блага, показывая, как оно возникает из простых ощущений[750].

Мысль Канта претерпела радикальные изменения, когда он пришел к выводу, что нельзя понимать разум и ощущение как непрерывные между собой. В инаугурационной диссертации 1770 года больше не было непрерывности или перехода между ощущением и разумом. Тогда он уже считал эти две способности радикально не непрерывными и поэтому утверждал, что его более ранний подход никак не может работать. Именно этот разрыв определяет разницу между докритическим и критическим взглядами Канта на этику. Отказ от тезиса о непрерывности отмечает конец поиска опорных точек в человеческой природе и начало их поиска в чистом разуме. Это изменение было связано с моральными размышлениями и новой теорией пространства и времени.

В статье «О первом основании различия сторон в пространстве» 1768 года Кант утверждает, что пространство не есть предмет внешнего восприятия, а «представляет собой одно из основных понятий, которые только и делают возможными все такие предметы». Он заверяет нас, что это не «чистый плод воображения». Это нечто большее. Однако он далеко не уверен, что показал последнее, и заканчивает на скептической ноте:

…нет недостатка в трудностях, связанных с этим понятием, когда его реальность, ясно созерцаемую внутренним чувством, хотят постигнуть посредством понятий разума. Однако трудность эта имеется во всех случаях, когда хотят философствовать о первых данных нашего познания, но она особенно велика, когда следствия, вытекающие из принятого понятия, противоречат совершенно очевидному опыту[751].

Здесь Кант все еще соглашается с тезисом о непрерывности, и в этой статье пространство не только не является формой чувственного созерцания, но и мыслится в терминах Ньютона: для него это была независимая реальность. Но вскоре после публикации этой статьи Кант изменит свое мнение и о тезисе о непрерывности, и о природе пространства. Это случится в 1769 году. Это не означает, конечно, что он представит свою новую теорию без задержек. Это означает только то, что теперь он считал, что знает, какую теорию собирается защищать. Этой теории было в конечном счете суждено предоставить его новообретенному характеру философское оправдание и защиту.

Глава 5 Годы молчания (1770–1780)

Инаугурационная диссертация: «Подлинная метафизика без всякой примеси чувственного»

В январе 1770 года Канту предложили должность в Йенском университете. Учитывая его ответ Эрлангенскому университету, было бы удивительно, если бы он принял это предложение. В любом случае чуть позже в том же году приблизилась долгожданная возможность повышения в Кёнигсберге. 15 марта 1770 года умер Лангхансен, профессор математики, принимавший у Канта вступительный экзамен в университет. Кант не терял времени. В письме от 16 марта он подал в Берлин запрос. Ему не нужна была должность Лангхансена. Вместо этого он предложил обмен. Кристиани, преподававший наравне с математикой моральную философию, зять Лангхансена, должен занять свободную должность. Кант привел в качестве еще одной причины тот факт, что профессор математики традиционно также становился инспектором Фридерицианума, а Кристиани больше всех годится на эту должность. Поскольку этот пост давал множество преимуществ, а в школе давали бесплатную квартиру, Кристиани вполне мог быть в нем заинтересован, а Кант – нет. Если их нельзя поменять местами с Кристиани, то можно поменяться с Буком, занимавшим должность профессора логики и метафизики, а также экстраординарного профессора математики. Указав, что Бук получил эту позицию «только по причине русского правления» и что сам он «имел все рекомендации академии», он считал, что такой обмен будет безвреден и для справедливости, и для общественной пользы[752]. Очевидно, что Кант отказался бы от профессуры по математике, как раньше отказался от профессуры по поэзии, и единственное, что бы ему подошло, это кафедра моральной философии или кафедра метафизики и логики.

31 марта, всего через пятнадцать дней после подачи запроса, Канта назначили Professore Ordinario der Logic und Metaphysic (ординарным профессором логики и метафизики). Наконец Кант получил должность, о которой мечтал по меньшей мере с 1755 года. Бука новости не обрадовали. Ни Кант, ни прусские власти с ним не посоветовались. Бук жаловался на это, сказав, что «он никогда и не думал просить кафедру математики» и что «Кант сам неожиданно принес ему Высший королевский патент, даже не поговорив с ним или по-дружески не спросив его совета»[753]. Очевидно, что между Буком, любимчиком и последователем Кнутцена, и Кантом большой любви не было. Кант не особенно заботился о чувствах Бука. Он получил то, что хотел. Будучи на хорошем счету в Берлине, он прямо преследовал собственные интересы, полностью игнорируя то, что могло считаться хорошими манерами или даже моральным чувством. Пренебрежение Канта к судьбе Бука можно объяснить уверенностью, что это он, а не Бук, был достоин этой должности в 1759 году, и что Бук всего лишь получил теперь то, чего заслуживал. Кант никогда особо не ценил Бука как философа.