Кант: биография - [206]

Насколько свободно можно было говорить о его смерти и обо всем, что он хотел бы, чтобы я сделал после его смерти, настолько неохотно он говорил о том, что следует сделать с рукописью. Временами ему казалось, что он уже не может судить о написанном, что все закончено и нуждается лишь в шлифовке. Иногда же по его воле рукопись надо было сжечь после его смерти. После его смерти я показал ее H. P. S. [Herrn Pastor Schulz, господину пастору Шульцу], ученому, которого Кант считал лучшим толкователем его трудов, уступающему только ему самому. Тот рассудил, что это только начало работы, введение к которой не закончено, и ее невозможно отредактировать. Усилия, затраченные на нее Кантом, быстрее израсходовали остаток его сил. Он заявлял, что это его самая важная работа, но, вероятно, именно его слабость стала во многом причиной этого утверждения[1606].

Некоторые исследователи полагают, что эти фрагменты интересны главным образом как свидетельство деградации ума Канта. Эта точка зрения восходит по меньшей мере к коллеге Канта И. Г.Хассе, который утверждал, что Кант временами объявлял рукопись «своей главной работой, которая представляет его систему как завершенное целое», но затем указывал, что будущим редакторам следует быть внимательными, поскольку «Кант часто удалял в последние годы отрывки, которые были лучше, чем те, которыми он их заменял». Хассе также обнаружил, что Кант включал в книгу немало бессмысленного, «(например, питание, запланированное на данный день)»[1607]. Ринк писал в 1801 году: «Кант сейчас работает над переходом от метафизики к физике природы; но работа движется медленно, и я не верю, что он доживет до ее конца. Ее нельзя публиковать как есть ни при каких обстоятельствах»[1608]. Краус думал точно так же. Во всяком случае, позже он писал Шеффнеру: «Моей бедной голове, кажется, совсем конец; это похоже на те. последние каракули, над которыми умер Кант: в них не хочет входить ни смысл, ни рассудок»[1609]. Другие ученые больше доверяли суждениям старого Канта и утверждали, что неоконченная рукопись свидетельствует о его последних намерениях[1610]. Какими были эти намерения, не всем понятно. Так, некоторые утверждали, что разные названия указывают на разные книги, так что Кант работал по меньшей мере над двумя разными проектами в последние годы своей жизни. Что у нас имеется, так это огромное количество заметок, планов, набросков и, возможно, даже некоторые окончательные черновики этой задуманной работы. Тем не менее она носит фрагментарный характер. Непонятно, о чем она свидетельствует. Была ли она узконаправленным проектом, призванным заполнить какой-то пробел в его системе, или же проект представлял собой нечто гораздо более амбициозное, то есть самый краеугольный камень его системы? Мы никогда не узнаем этого просто потому, что Кант не смог ее закончить[1611].

Рукопись, как она перепечатана в академическом издании, занимает почти 1300 страниц, но большая часть материала повторяется. Кант обсуждает «одни и те же вопросы по десять и двадцать раз. и почти всегда с такими богатыми дополнениями и широкими перспективами, что невозможно установить прямые связи между идеями, просто опустив такие перспективы»[1612]. Работу было бы трудно отредактировать, так сказать, просто с помощью ножниц. Один из первых сторонников публикации указывал, что около одной пятой фактического материала, «взятого индивидуально и приведенного в надлежащий порядок», было бы достаточно, чтобы дать хорошее представление о работе, которую предполагал написать Кант[1613]. Такое издание заняло бы около 260 страниц. Английский перевод и издание этой работы под редакцией Эккарта Фёрстера и Стэнли Розена удивительно близки к этому идеалу. Это лучшее издание неоконченной рукописи Канта.

На основании центральных частей Opus postumum можно предположить, что целью Канта в этой работе было уточнение априорных принципов, которые физик должен принять, чтобы достичь систематической науки о природе. Такие принципы должны были бы быть более конкретными, чем те, которые Кант обсуждал в «Аналитике основоположений» в первой «Критике». По-видимому, они также должны были бы быть конкретнее тех, которые он обозначил в «Метафизических началах естествознания». По нескольким его замечаниям можно это предположить, но некоторые из предполагаемых названий работы намекают на более амбициозное предприятие, а именно попытку сформулировать априорные принципы самой физики. Возможно, вовсе не удивительно, что у Канта ничего не вышло.

Грубо говоря, Кант следующим образом решил восполнить этот все еще остававшийся пробел в своей системе, то есть отсутствие метафизики природы или естествознания. Он постулировал своего рода эфир или тепловую материю, которая заполняла всю вселенную и одинаково проникала во все тела. Этот эфир, или первоначальная материя, соответственно, не подлежал никакой смене места. Кант также хотел показать, что эфир, как изначальная материя, – это не чисто гипотетический принцип, это действительно изначальная движущая сила. Без него не было бы ни объектов чувств, ни какого-либо опыта. Он использовал эфир, чтобы объяснить все остальные движущиеся силы, и в черновике первой части книги он пытался привести их в соответствие с таблицей категорий. Во второй книге он намеревался сформулировать систему мира. То, что дошло до нас, относится в основном к первой части