Кант: биография - [205]

Вторая часть работы, посвященная «1) характеру индивида, 2) характеру пола, 3) характеру народа, 4) характеру расы и 5) характеру рода», в каком-то смысле представляет собой не что иное, как продолжение последней книги первой части, а также подтверждение тезиса, который Кант так настойчиво продвигал в своих исторических и политических статьях конца восьмидесятых и девяностых годов. Кант говорит, что он намерен

…изображать человеческий род не как злой, а как вид разумных существ, постоянно стремящийся, преодолевая препятствия, от зла к добру; при этом его воление – в общем доброе, но осуществление его затрудняется тем, что достижение цели следует ожидать не от свободного объединения отдельных людей, а только в результате все усиливающейся организации граждан Земли внутри рода и по отношению к нему как к космополитически объединенной системе[1598].

Это также объясняет название книги. «Антропология» – это «антропология с прагматической точки зрения», поскольку она призвана не просто исследовать, как «природа создает человека», но, что еще важнее, установить род знания, необходимого, чтобы понять, что человек «в качестве свободно действующего существа делает или может и должен сделать из себя сам»[1599]. Действительно, она может быть названа прагматической «только в том случае, если в ней содержится знание о человеке как гражданине мира»[1600].

И пусть многое в рассуждениях Канта о человеческом роде причудливо или откровенно странно, многое устарело или просто неверно, многое представляет чисто исторический или, возможно, даже антикварный интерес, – все же то, что он говорит, интересно, поскольку обеспечивает эмпирическую основу его эстетических, моральных и политических взглядов. Даже как резюме кантовских лекций это несовершенная книга. Все основные критические работы Канта основаны на его лекциях, но их аргументация выходит далеко за рамки чего бы то ни было, с чем его студенты могли на них иметь дело. Хотя то же самое в некоторой степени еще верно в отношении «Метафизики нравов», в отношении «Антропологии» это уже не так. Хотя его исторические статьи могут дать нам некоторое представление о том, откуда взялись его антропологические размышления, мы можем только догадываться, что именно Кант сделал бы из этой работы, опубликуй он ее раньше. Такие романтики, как Шлейермахер, не нашли в ней ничего ценного, но это не значит, что мы тоже должны отмахнуться от нее[1601]. Кант до конца оставался мыслителем Просвещения, как это становится ясно из анекдота о Фридрихе Великом и Зульцере, рассказанного в конце «Антропологии». Фридрих спросил Зульцера, которого он высоко ценил, что тот думает вообще о характере человека. Зульцер ответил: «С тех пор как мы стали исходить из принципа Руссо, что человек от природы добр, дело обстоит лучше». Король сказал: «Мой дорогой Зульцер, Вы недостаточно хорошо знаете этот дурной род, к которому мы принадлежим». Кант считал, что Фридрих был неправ и что человеческий род, по меньшей мере, не был дурным от начала и до конца, и большая часть его работ в последние годы должна была показать именно это.

Книги, вышедшие после «Антропологии» при жизни Канта, а именно «Логика» Йеше (1800), «Физическая география» (1802) Ринка и «Педагогика» (1803) Ринка, разделили ту же судьбу. Их посчитали неважными. Более того, хотя номинально они принадлежат Канту, их нельзя на самом деле считать его произведениями. Они представляют собой компиляции его заметок к лекциям, взятых из разных периодов. Кант в действительности не приложил руку ни к одной из этих книг. Он отдавал свои заметки другим, поскольку знал, что больше не сможет сам их редактировать. К моменту выхода этих книг немецкая философская дискуссия вышла далеко «за пределы» Канта. Они остались маргинальными и далеко не безупречными текстами, которые либо вытеснены, либо скоро будут вытеснены современными изданиями лекционных заметок Канта и конспектов лекций, сделанных его студентами.

Opus postumum: «Исключительные комбинации и проекты»

Последняя работа Канта «и единственная [сохранившаяся] рукопись» осталась незаконченной[1602]. Теперь она известна как Opus postumum[1603]. Планы на эту работу, по-видимому, восходят к периоду непосредственно после завершения «Критики способности суждения», но Кант, вероятно, начал работать над ней не раньше, чем прекратил преподавать в 1796 году[1604]. С другой стороны, едва ли он мог добавить к рукописи что-то значительное после 1798 года, когда стал «почти парализован» во всем, что касается мышления[1605]. Кант считал, что эта работа необходима для завершения его критической системы, но когда он прекратил над ней работать, то еще не определился с ее окончательным названием. Он называл ее по-разному: «Переход от метафизики к физике», «Переход от метафизических оснований метафизики природы к физике», «Переход от метафизики природы к физике» или «Переход от метафизики телесной природы к физике». Какое-то время он даже, кажется, думал, что уместным могло бы быть название вроде «Высшая точка зрения трансцендентальной философии в системе идей». Все эти различные названия выдают разные цели, и они по меньшей мере показывают, что Кант сам еще не решил, что в конечном счете должно войти в задуманную работу и какой будет ее конечная роль в его системе. Замечания Васянского об отношении Канта к этой работе ясно показывают, что сам Кант не был уверен в том, что представляет собой рукопись: