Я ошалело смотрел на своего воспитателя:
— Дворянин?
— Да. — кивнул он. — Личное дворянство мне ещё в конце войны даровали, по совокупности заслуг перед Империей, но про это знает очень ограниченный круг лиц.
— А граф Орлов? — мне уже везде стали мерещится заговоры.
— Не знает. Он же из другого ведомства. А познакомились мы с ним, когда я роль денщика при Михаиле Николаевиче играл, а на самом деле обеспечивал безопасность твоего отца.
— Что ещё?
— Всё твоё обучение воинскому искусству, как уже говорил Михаил Николаевич, было под постоянным контролем Императора и твоего отца. Правда, со стихиями у тебя не пошло… Пришлось вносить ряд корректировок. Но Александр Николаевич и правда приезжал смотреть за твоими тренировками. Помнишь Фёдора Кузьмича?
— Да. — кивнул я, вспоминая своего инструктора по «казацкому спасу».
— Он, как и я, из Канцелярии. Твоего отца тоже он в рукопашке в своё время натаскивал. Продолжать?
— Да.
— Университет. Как вашу группу называют?
— Княжеской.
— А какова политика Университета по отношению к студентам из разных социальных слоёв?
— Полное равноправие.
— А раз такая политика, как могло так получиться, что сразу четыре студента из знатнейших Родов Империи оказались в одной группе, а не в разных? — Прохор смотрел на меня с улыбкой. — Ректору позвонили из Кремля и намекнули, что в данном конкретном случае на традиции надо закрыть глаза. А почему?
— Почему?
— Чтобы некий студент Пожарский, прибывший из Смоленска, с гарантией продолжил общался с Долгорукими и Юсуповыми, да ещё и с Шереметьевыми, как оказалось. Чтобы ты, Лёшка, врастал в это высшее общество не только по праву рождения, но и благодаря своим человеческим качествам. В любом случае, ты для этихдолжен стать своим. Да и Марию Романову, сестру твою сводную, можно сказать, с тобой специально знакомили, якобы поддавшись на уговоры её подружек отпустить погулять. — усмехнулся мой воспитатель.
— А с Корпусом тоже Романовы подсуетились?
— Нет, Лёшка. — усмехнулся Прохор. — Простое стечение обстоятельств после того нападения в банке. Но до военки в Университете тебя бы всё равно не допустили бы, а тренироваться мы с тобой ездили скорее всего сюда.
— Понятно… А кто из Пожарских знает, что я… Романов?
— Только Михаил Николаевич. Но думаю, что дядьки твои, Григорий и Константин, догадываются. Отношения твоей матери с Александром Николаевичем для них тайной не были.
— Прохор… Скажи мне честно! А Леся?..
— Леська тебя любит. И этого тебе должно быть достаточно.
— А Вика?
— Вот уж здесь я тебе точно могу сказать, что так сложилось! Сам её «пробивал».
Я задумался на минуту и опять представил всю эту ситуацию.
— И что мне теперь делать? — ощущение того, что моей жизнью полностью распоряжаются фактически незнакомые мне люди, вызывало лёгкую панику.
— Дальше жить. И не делать глупостей, как правильно отметил твой дед. А там посмотрим…
— Но ты-то меня не бросишь? — спросил я своего воспитателя.
— Нет, конечно! — улыбнулся он. — Куда ж ты без меня!
* * *
— Прохор, звони Алексии, пусть пораньше возвращается. — инструктировал князь Пожарский Белобородова в своём рабочем кабинете. — И с Вяземской свяжись, пусть тоже приедет. И Сашку Петрова, художника нашего, зови, а то Лёшка совсем хмурый ходит.
— Сделаю, Михаил Николаевич. — кивнул тот.
* * *
В районе обеда мне позвонила Инга Юсупова и строгим голосом поинтересовалась:
— Студент Пожарский, почему вы сегодня не явились в Университет? И не предупредили старосту группы о своём отсутствии?
— Приболел, госпожа староста! Виноват! — ответил я.
В трубке раздались какие-то непонятные звуки.
— Лёха, что случилось? — это был уже голос Долгорукого. — Ещё вчера вечером отец деду говорил, что недалеко от Университета какая-то ерунда случилась, полиция по всему городу на ушах стояла. Я думал сегодня в Универе у тебя спросить, а ты вообще не появился. Это… происшествие с тобой никак не связано?
— Да нет… — осторожно ответил я. — Просто действительно неважно себя чувствую.
— Ну, ладно тогда… В выходные увидимся?
— Вряд ли, Андрей. Я к деду в Жуковку до воскресенья поеду. Увидимся в понедельник. Девушкам привет передавай. Пока!
— Пока!
* * *
— Я же говорил вам, что у Пожарского что-то случилось! — Андрей Долгорукий показывал Инге, Ане и своей сестре на огороженный участок дороги с работающей техникой и копошащимися рабочими. — Инга, это точно его дом?
— Да. Вон в том ресторане мы с Алексеем и сидели. — она указала рукой на вывеску «Русская изба», под которой как раз в окна вставляли стёкла.
— Не вздумайте Алексею звонить и писать. — строго сказал Долгорукий. — Он обещался в понедельник на учёбе быть. Захочет — сам всё расскажет.
* * *
В районе четырёх часов неожиданно, в сопровождении охраны, приставленной дедом, в поместье приехал Сашка Петров.
— А мне Прохор позвонил, и сказал, что Михаил Николаевич меня на выходные к вам в Жуковку приглашает! — сообщил он мне, после того как мы обнялись. — Покажешь?.. — он рукой указал мне на дом и территорию вокруг.
— Конечно! Но сначала, пойдём, с дедом поздороваешься.
Понятно, что я догадался, зачем в имение Прохор с дедом позвали моего школьного друга. Но это нисколько не умоляло того факта, что настроение моё улучшилось — я действительно был рад видеть Сашку.
