Утро понедельника у Света, как и на прошлой неделе, опять выдалось интересным — все обсуждали ночное нападение на особняк Карамзиных, родичей его Святейшества Святослава! Пикантности этой новости добавляло то, что по просьбе патриарха с произошедшим прилетал разбираться лично император, который потом, в присутствии тоже прилетевшего из Переделкино патриарха, целых десять минут орал на известного всем Пафнутьева, который позволил так и не установленным злодеям устроить подобное в самом центре столицы, в непосредственной близости от не последнего очага культуры, коим являлся Большой театр. Понятно, что среди света не было никого, кто бы лично видел, как император отчитывал Пафнутьева, но никто даже и не подумал в этом сомневаться, прекрасно зная крутой нрав Николая Третьего, да и отсутствие на разносе начальника московской полиции генерала Орлова внимания особо не обратили. В результате, к вечеру понедельника на стол императору лег отчет о настроениях в обществе, в котором среди слухов не было ни одного, в котором бы упоминался великий князь Алексей Александрович, а так и не сумевший поспать Пафнутьев получил очередное «Хорошо, можешь быть свободен» за проведенную операцию прикрытия.
* * *
— Ну что, отец, тебе полегчало?
— Есть такое дело… — князь Шереметьев с довольным видом развалился в рабочем кресле. — Мне даже себе представить сложно, что в особняке Карамзиных устроил Алексей, если туда даже Николай лично заявился, а про Святослава я вообще молчу! Надо будет молодому человеку какой-нибудь презент отправить, он, я уверен, намек поймет правильно.
— А к государю когда собираешься на аудиенцию записываться?
— Пока рано, Кирилл, Романовы пока патриархом заняты, Николаю не до нас. Как Аннушка?
— Уже лучше, у себя сидит.
— Телефон?
— Забрали еще вчера. Дочь отнеслась к этому с пониманием.
— Хорошо, Кирилл. И настраивай ее на недельку домашнего обучения. Сам понимаешь, пока я ситуацию не провентилирую, мы действовать не сможем.
— Потерпит, отец, Анна уже не маленькая.
* * *
— Виктория, задержись…
Генерал Орлов дождался, пока за Смоловым и Пасеком закроются двери, вздохнул и виновато посмотрел на Вяземскую:
— Я так понял, Алексея сегодня не будет? — Девушка нахмурилась и обозначила кивок. — А завтра и послезавтра? — та пожала плечами. — Ясно. Спасибо. Можешь быть свободна.
Генерал еще в самом начале совещания сразу же пресек обсуждение ночного инцидента в особняке Карамзиных Смоловым и Пасеком: профессионально подготовленные офицеры, не раз самостоятельно планировавшие и участвовавшие в подобных акциях, сразу же вычислили все нестыковки в «официальных» слухах. Обратил внимание Орлов и на бледный вид Вяземской, которая, против обыкновения, сидела молча и делала вид, что ее эта тема совершенно не волнует. А уж сложить все это и то, что нарыл по своим источникам брат Григорий, не составило для генерала труда…
* * *
— Вика, Прохор ночью сообщение прислал, что опять уезжает в командировку. Ты ничего не знаешь?.. — Решетова поджидала Вяземскую на крыльце.
— Подробностей, Катя, я и сама не знаю, но то, что и Алексей куда-то уехал, это точно. Мужчины, чего ты хотела… И не расстраивайся, что узнаю — тебе сразу же скажу. Договорились?
— Договорились.
* * *
— Вот тебе дама, вот тебе король, вот тебе туз! А вот тебе шестёрки на погоны!
Голос Кузьмина пробивался сквозь сплошной шум в голове.
— Колдун, гад, ты меня опять заморочил! — Это уже был голос Прохора. — Ты вообще умеешь играть по-честному? Я эти шестёрки на погоны от тебя в четвёртый раз получаю! Такими темпами я с тобой генералом стану! Свадебным!
— Не льсти себе, Зверь, выше прапорщика ты бы в армии не поднялся! Рожей не вышел! И вообще, если мозгов не хватает в карты играть, я-то тут причем?
— Завязывайте орать, картежники! — Это был голос отца. — Алексея разбудите. Он и так вчера похоже в особняке Карамзиных только на морально-волевых и держался, прямо на крыльце сознание потерял.
— И нас под монастырь подвёл. — Опять вещал голос Кузьмина. — Нахрена я вообще сдавался, если все равно в Бутырку угодил?
— Тут тебе и место, Колдун! — Это был голос деда Михаила. — Не надо было мне тебя тогда от виселицы отмазывать по нижайшей просьбе Прохора, Витальки и Сашки. Напомнить тебе, как ты с особым цинизмом тех двоих офицериков по подозрению в предательстве завалил? Без всякой санкции со стороны командования? Да еще и так мучил перед смертью, что все мои штабные от истошных воплей этих гнид по ночному времени с коек повскакивали и чуть в штаны не навалили! И я с ними заодно!
— Что вы такое говорите, Михаил Николаевич! Не сильно я их тогда и мучал! Так, чутулю поглумился над мразями… — в голосе Кузьмина не чувствовалось ни грамма раскаянья. — Да и информация по офицерикам позже подтвердилась, сами же знаете! А уж я потом отработал, кровью искупил!
— Помолчи, пёс шелудивый! — особого надрыва в голосе князя тоже не было слышно. — Отработал он и кровью искупил! Вы там с Прохором и Виталием потом такое устроили! Как только кровью не захлебнулись? Чужой! Я уж было совсем собирался рапорт с описанием ваших художеств государю отправлять, да Сашка отговорил, типа на поруки вас взял, упырей канцелярских. А потом вся эта херня случилась… — дед замолчал. — Ладно, проехали… Не чокаясь… — и глухой звук поставленных на стол стаканов. — Ну куда ты пустую бутылку поволок, Ванюша?
![По остывшим следам [Записки следователя Плетнева]](/storage/book-covers/55/554e2cc05cefef9f03250a0971abe41c98f0e64e.jpg)
