Калейдоскоп - [2]

Проходя мимо одной из скамеек, он увидел на ней неподвижно лежащего боком человека с открытыми застывшими глазами. Странное предчувствие охватило его. И хотя ему в жизни никогда не приходилось смотреть в лицо смерти, он догадался, что человек этот не просто так лежит здесь ради потехи, что он умер, и смерть застала его в самый непредсказуемый момент.

Юрий Павлович подошел к человеку и потрогал его руку. Она оказалась холодной. Выходит, он был прав: человек на самом деле умер. Нужно было срочно кого-нибудь позвать. Юрий Павлович оглянулся, но никого поблизости не увидел. Тут к нему подбежал Арни и стал обнюхивать свисшую со скамьи руку покойного. Юрий Павлович фукнул на него, потом подозвал к себе и нацепил поводок на ошейник. Человеку он уже ничем не мог помочь, но вызвать какую-нибудь службу ему придется, и он, видя, что так никто рядом и не появился, поспешил домой, потащив за собой недоумевающего Арнольд: как же так — они уходят раньше обычного!

Открыв дверь, Юрий Павлович, не разуваясь, сразу же подошел к телефону и набрал сначала «03», потом «02».

— Да, — ответил в трубку кратко. — Думаю, что мертвый. Я уже вызвал «скорую». Моя фамилия Лепетов. Юрий Павлович. Нет, гулял с собакой. Хорошо, подойду, — сказал он и положил трубку.

Поднялась жена, вышла в прихожую к мужу, удивленно застыла на пороге.

— Что-то случилось? — Ее глаза все так же были заплывшими.

— Я наткнулся в сквере на мертвого человека, ласточка. Наверное, сердце. Лежал на скамейке.

— И что?

— Я позвонил в милицию. Пойду, вернусь, может, какая помощь нужна, если ты не возражаешь, конечно.

Жена направилась в кухню. Казалось, эта новость ее совсем не затронула.

— Возьми с собой Арни, пусть еще погуляет, — сказала она, уходя, обычным негромким голосом. Лепетов опять подозвал к себе пса, нацепил на него поводок и снова потянул на улицу. В этот раз Арни еще резвее выскочил в коридор.

2

Михайлов подошел к окоченевшему трупу и снова посмотрел на него. Опять та же история: широко раскрытые глаза, в которых застыло блаженство и никаких следов, никаких свидетелей.

Михайлов присел на пень, который оказался сзади и чуть сбоку скамейки. Вот он — единственный свидетель. Старый корявый пень, он ведь ничего не расскажет о том, что произошло на этой поляне. Человек упал набок и тут же скончался. Все ясно, если бы не третий аналогичный случай за месяц. Разные люди, но схожие обстоятельства, и у всех одинаково одухотворенные лица и застывшее блаженство в глазах.

Михайлов посмотрел на торчащие из-за пористой спинки туфли умершего. След их подошв как бы символически зависал в воздухе.

Если это инфаркт, то дело закроется быстро, и вряд ли кто обратит внимание на сходные признаки скончавшихся.

Михайлов опустил глаза ниже и заметил с правой стороны скамейки небольшой цилиндрический предмет. Он поднялся, подошел поближе, осторожно поднял его с земли, стараясь не оставить своих отпечатков, с любопытством посмотрел на него. Ничего примечательного: обыкновенный детский калейдоскоп. И все же Михайлов не хотел выбрасывать его. Он подозвал к себе Галатопова, криминалиста.

В протокол осмотра места происшествия потом будет записано: продолговатый, цилиндрический (диаметром около 5 см) предмет — детская игрушка (калейдоскоп). Имел ли он какую-либо связь в умершим — неизвестно, но Галатопов — педантический и милейший из всей оперативной группы человек — аккуратно и бережно уложил его в небольшой полиэтиленовый кулечек и отправил в свой дипломат. Подсказывать, что нужно было сделать, ему не надо: Галатопов свое дело знал и был редким в своей области профессионалом.

Из карманов вновь найденного было извлечено три автобусных билета, пара ключей, клочок бумажки с начерканным на нем беглым почерком двустишьем да носовой платок не первой свежести. И всё. Таких случаев Михайлов не любил. На дотошное, вдумчивое расследование, он знал, нужно потратить не один день и даже не одну неделю, но знал он и то, что уже через три дня Маралов, новый начальник милиции, этот явный карьерист, потребует закрытия дела и отчета перед прокуратурой. Уж сколько раз Михайлов возмущался по этому поводу, но его слова, что горох от стенки, отлетали от новоиспеченного начальника. Да теперь и сам Михайлов, скорее всего, не полезет на рожон: ему до чертиков надоели злословия в его адрес за спиной и укрепившаяся за ним репутация склочника.

Михайлов еще раз подошел к мужчине с собачкой.

— Юрий Павлович, скажите, вы часто тут гуляете?

— Да почти каждый день. — Михайлов видел, что этот человек просто изнывает от желания помочь.

— И этого мужчину вы никогда здесь не встречали?

— Я не встречал. Я, знаете ли, тут в основном по утрам, изредка по вечерам гуляю — собаку выгуливаю. Его никогда не встречал.

— А вообще тут много народу бродит?

— Да как вам сказать? Когда три-четыре человека встретишь, а когда и полным-полно. Не знаю.

— А вчера вечером вы тоже выгуливали свою собаку?

— Нет, вчера с ним гуляла моя супруга, я был занят. На работе.

— Понятно, — сказал Михайлов и отвернулся от Лепетова. Прошло уже больше получаса, как они торчат здесь, и, мнится, напрасно. Хуже ситуации и не представишь. Хочешь или не хочешь — сегодняшний день придется провести в кабинете: дело не терпело отлагательств. Еще предстоит выяснить личность потерпевшего. Сколько на это уйдет времени?