Как живые. Образы «Площади революции» знакомые и забытые - [44]

Раз уж Суханов появился на этих страницах, упомяну, что семейная драма его родителей послужила Льву Толстому материалом для пьесы «Живой труп». В 1895 году отец Николая, не получив развода у церковных инстанций, инсценировал самоубийство и скрылся с целью дать жене возможность повторно выйти замуж. Он был дворянин из обрусевших немцев, что, возможно, учли сталинские палачи, когда в 1940 году расстреляли его сына как немецкого шпиона.

Газеты того времени писали, что анархисты резали картины (Дурново был собирателем художественных редкостей) и расстреливали люстры. Но Суханов, побывавший там самолично, пишет, что «анархисты содержали ее в полнейшем порядке… и даже прибывший на дачу Дурново прокурор Бессарабов… ничего ни страшного, ни таинственного он не обнаружил; комнаты застал в полном порядке; ничего не было ни расхищено, ни поломано». На самом деле все было не совсем так. На виденных мною фотографиях в материалах следствия (производство прокурора Петроградской судебной палаты) хотя люстры и целы, но запечатлены и взломанные шкафы, и продырявленная картина с обнаженными богинями[16]. Но не «ужас-ужас», могло быть и хуже.

Что касается «оргий», то слухи о них, скорее всего, тоже были преувеличением. «Чопорные старушки с ужасом шептали друг другу о потрясающих оргиях, – вспоминал Паустовский. – Но то были вовсе не оргии, а обыкновеннейшие пьянки, где вместо шампанского пили ханжу и закусывали ее окаменелой воблой».

Временное правительство угрожало выселить анархистов из дачи Дурново. Тогда-то для ее вооруженной защиты из Кронштадта прибыл отряд из полусотни матросов-анархистов во главе с Анатолием Железняковым.

Непосредственным поводом для нападения правительственных войск на анархистский очаг послужило то, что во время демонстрации 18 июня (1 июля) они освободили из «Крестов» шестерых своих товарищей и спрятали их на «даче». Принято считать, что «товарищи» были обвиняемыми «по политическим делам», однако газета «Русское Слово» 20 июня (3 июля) 1917 года писала, что двух из них обвиняли в шпионаже в пользу Германии, одного – в растрате и еще одного в торговле спиртом по подложным документам. Начальник арестного дома освободил их, когда вооруженные анархисты пригрозили с ним расправиться и разнести все здание. Из расположенной рядом пересыльной тюрьмы бежали 458 человек. Когда вызванные начальством казаки устроили на прилегающей Выборгской стороне облаву, большинство бежавших арестантов успели скрыться, и изловлено было всего 28 человек.

Той же ночью к даче Дурново прислали казачью сотню, укрепленную батальоном пехоты. «Во главе экспедиции против дерзкого врага стоял сам командующий округом, генерал Половцев, сменивший Корнилова, – вспоминает Суханов. – Начались переговоры, их вел министр юстиции Переверзев; но не помогло красноречие. Надежные войска двинулись внутрь дачи».

Кто же вел переговоры от имени осажденных? «Какой-то матрос», как сказано на первых страницах материалов следствия, начатого на следующий день – 19 июня судебным следователем по важнейшим делам округа Петроградского окружного суда В.Н.Середой (хранятся в Государственном архиве РФ). На последующих страницах идет список арестованных 56 мужчин и 3 женщин. Железняков значится там под первым номером. И это несмотря на то, что в списке – арестанты «Крестов», освобожденные анархистами за день до того. Причина становится понятной после того, как из других документов дела узнаешь, что «свидетели опознали в матросе Железнякове то лицо, которое вело переговоры с министром юстиции и прокурором палаты, и заявило, что они не выдадут осужденных из „Крестов“ и окажут вооруженное сопротивление». Железняков был верен своему слову, он и вправду оказал войскам вооруженное сопротивление. Один он, в ходе инцидента, единственного во время бескровного штурма.

Согласно показаниям свидетелей из числа правительственных солдат, данным следователю, они спокойно вошли в огромный сад при даче. По пути им попались трое молодых людей, спящих прямо на земле под одним одеялом – оказалось, косари. В кустах застали «барышню» (так в протоколе) с мужчиной, который при виде солдат схватился было за револьвер, но потом безропотно отдал его. Не встретив ни малейшего сопротивления, солдаты вошли в здание и стали выгонять незаконных жильцов на улицу. «…Одна из комнат, однако, оказалась запертой, – рассказывает Суханов. – При взятии ее произошла свалка, во время которой был убит анархист Аснин и ранен кронштадтский матрос Железняков».

Как потом выяснилось, ранен Железняков не был, а Аснин – и вправду убит, но убит случайно, шальной пулей. Произошло это при следующих обстоятельствах. Они оба, и еще человек пятнадцать анархистов находились в большой комнате на первом этаже, куда проникли первые солдаты. Когда солдаты приоткрыли дверь, один из них просунул винтовку в образовавшееся отверстие. Железняков схватил одной рукой дуло винтовки и потянул ее к себе, а другой – начал бросать через дверь бомбы, ни одна из которых, однако, не разорвалась. Курок солдатской винтовки был взведен, грянул выстрел, и пуля попала в сидевшего неподалеку Аснина, пробив ему легкое. Оторопев, Железняков выпустил из рук винтовку, его замешательством воспользовались солдаты и ворвались в комнату. Двое из них, допрошенные в качестве свидетелей, через окошко в тюремной камере опознали в Железнякове матроса, бросавшего бомбы. Почему бомбы не разорвались, ответ на этот вопрос дала экспертиза – «из-за несоблюдения правил метания», а у одной из них был погнут запал.