Как живые. Образы «Площади революции» знакомые и забытые - [43]

«Бывалый», и это несмотря на достаточно юный возраст, – 22 года, легко вписался в «братву», как называли себя митингующие и пьянствующие команды кораблей. Матросская вольница Балтики подпала под влияние анархистов. Анархистом мог объявить себя любой. Стал им и Железняков. Скорее всего, он почерпнул анархистские идеи в беседах с людьми еще более бывалыми, чем он сам. Эти идеи, поддающиеся понятному пересказу – свобода, она и есть свобода – в отличие от других социалистических учений, легко усваивались полуобразованной публикой, особенно матросами и солдатами, затурканными военной дисциплиной. К чему, как не к свободе стремился он с ранней юности, вступая в конфликты с начальством везде, где бы ни был? Впрочем, возможно, он читал труды «основоположников». К тому моменту вернулись из эмиграции Кропоткин и Волин (Эйхенбаум), вышел из тюрьмы Нестор Махно. В июле 1917 года Керенский предложил ему «составить кабинет министров», что означало, по мнению историка Ярослава Леонтьева, предложение возглавить правительство. Кропоткин наотрез отказался: «Вы забыли, что я вообще-то анархист».

Летом 1917 года Кронштадтская республика, чтобы приблизиться к своему идеалу – свободному от власти обществу, предприняла попытку свергнуть Временное правительство. Поводом для этого послужил инцидент, благодаря которому имя анархиста Анатолия Железнякова получило известность, и это случилось за полгода до Учредительного собрания.

Дача Дурново

На Полюстровской (ныне Свердловской) набережной Петербурга стоит «памятник архитектуры», известный как «Дача Дурново» – усадьба XVIII века, принадлежавшая когда-то министру внутренних дел Российской империи Петру Дурново. Собственно, сам «памятник» сгорел в конце 1990-х, а это новодел, воссозданный из железобетона, ну да так часто бывает.

После Февральской революции на «даче» разместился штаб Петроградской Федерации анархистов-коммунистов. Дачу Дурново переименовали в Дом Анархии и превратили в аналог современного сквота. В то время анархистов в Петрограде было немало, всего около 18 тысяч, им надо же было где-то обитать. Верховодил ими Илья Блейхман (1874–1921), работавший заготовщиком сапожного цеха в Ковенской губернии и в начале века ушедший в революцию, успевший эмигрировать и вернуться.

Дача была весной 1917 года занята анархистами при участии профсоюзов, местных рабочих активистов. Они создали там что-то вроде, как говорят сейчас, общественного центра, в саду разрешили гулять семьям с детьми из прилегающего рабочего района. Нередко появлялся Мамонт Дальский – знаменитый трагик, Отелло из Александринки, объявивший себя анархистом. Тот самый, из «Хождения по мукам». «Когда отдельные группы молодежи, усиленные уголовными личностями, начали реквизировать особняки, – писал Алексей Толстой, – он объединил эти разрозненные группы анархистов, силой захватил Купеческий клуб и объявил его Домом анархии». Купеческий клуб – это чуть позже, и в Москве, в том здании на Малой Дмитровке теперь Театр Ленком. Анархисты заняли и знаменитый Мавританский особняк миллионера Арсения Морозова (другого, не того, что в Богородске), про который, согласно легенде, его дядя Савва Морозов сказал: «Раньше один я знал, что мой племянник дурак, а теперь вся Москва про это знает». И еще здание в Замоскворечье, на Новокузнецкой улице, где уже много лет располагается московская прокуратура.

«После Октября большую часть купеческих особняков захватили анархисты, – рассказывает Константин Паустовский в „Повести о жизни“. – Они вольготно и весело жили в них среди старинной пышной мебели, люстр, ковров и, бывало, обращались с этой обстановкой несколько своеобразно. Картины служили мишенями для стрельбы из маузеров. Дорогими коврами накрывали, как брезентом, ящики с патронами, сваленные во дворах».

Так реализовывался революционный лозунг «Грабь награбленное!» Немногим позже большевики все забрали себе, а в официальной истории одни и те же действия назвали грабежом и экспроприацией, в зависимости от того, кто их предпринял: анархисты – союзники большевиков по борьбе с буржуями, или сами большевики. После Февраля ими был «экспроприирован» знаменитый особняк балерины Матильды Кшесинской, подруги Николая Второго в ту пору, когда он еще был цесаревичем. Нам, советским школьникам, ее дом был известен по другой причине – с его балкона произносил речи Ленин. Кшесинская пыталась вернуть свою собственность, ее адвокат присяжный поверенный Владимир Хесин подал иск о выселении, где одним из ответчиков значился «кандидат прав В.И.Ульянов (лит. псевдоним – Ленин)». 5 мая 1917 года мировой судья Чистосердов постановил «выселить из дома N 2–1 по Б. Дворянской ул. все революционные организации», но его решение так и осталось на бумаге.

Вернемся, однако, на дачу Дурново. «Это анархическое гнездо пользовалось в столице завидной популярностью и репутацией… Лысой Горы, где собирались нечистые силы, справляли шабаш ведьмы, шли оргии, устраивались заговоры, вершились темные – надо думать – кровавые дела». Это – из «Записок о революции» меньшевика Николая Суханова (Гиммера). Того самого, в чьей пятикомнатной квартире на Петроградской стороне 10 октября 1917 года состоялось «историческое заседание ЦК РСДРП (б)» для решения вопроса о вооруженном восстании.