Как выжить в современной тюрьме - [34]
— А чем на воле заниматься будешь? — задал вопрос Крымский, когда всем стало ясно, что в холодильнике продукты были.
— Ну, работать пойду.
— Куда?
— Пока не решил.
— Значит, так, — заявил Крымский, решивший повеселить камеру. — Предлагаю тебе работу.
Услышав такие слова, мордвин насторожился, но собеседника не прерывал, видимо, было любопытно выслушать деловое предложение, тем более речь шла о будущей работе.
— Получать будешь пятьсот баксов в месяц.
Мордвин поморщился, сумма его явно не вдохновляла.
— Нет, ты слушай дальше, — не унимался работодатель. — пятьсот баксов, плюс летняя одежда полностью и зимняя тоже полностью. Пять рабочих дней в неделю, восемь часов в день, час перерыва на обед, обед бесплатный. Два оплачиваемых отпуска в год, один — десять дней в Сочи, при этом полная оплата отдыха, другой — восемь дней в Карловых Варах. Главное — будешь иметь статус работника Росконцерта.
— Че делать-то? — спросил мордвин, весьма заинтересовавшись.
— Слушай, с меня промоушен, ну, реклама там, билеты, гостиница, транспорт, то, се.
— Че делать-то?
— Все очень просто, будешь таинственно гукать в большой пустой цистерне. Цистерну будем возить по городам. Номер такой — концертный. Представь себе рекламу: «Таинственные звуки в цистерне». А? Каково?
— Нет, ну, это… а че, нельзя магнитофон?
— Ну, ты даешь, магнитофон. Тут весь смысл в живых звуках.
Мордвин после такого лестного коммерческого предложения впал в глубокую задумчивость. Одно дело — холодильник из квартиры попятить, а другое — гукать в цистерне. Крымский не унимался.
— А то еще — пошли в пираты.
— Куда? — по лицу мордвина было видно, что такого большого количества серьезных предложений он давно не получал. Скорее всего, никогда в жизни.
— В пираты. Создадим команду, сопрем корабль и будем захватывать корабли в нейтральных водах. Бабла вагон, а риск минимальный. Ну, как сомалийские пираты. По телеку видел?
— Видел, — оживился мордвин.
— Вот. Только круче. Они же там все негры, а мы белые. Короче, думай…
Прошло время, о шутке Крымского все позабыли, включая и его самого. Однажды Крымский обнаружил мордвина зачтением книжки. Это был Уголовный кодекс РФ, открытый на странице, где была статья, относящаяся к пиратству. Шутник ухмыльнулся, но ничего не сказал. И еще прошло какое-то время. Как-то на прогулке мордвин отвел Крымского в угол прогулочного дворика и горячо зашептал ему в ухо:
— Слышь, Крымский, я знаю, что делать надо.
— Что? — не понял собеседник.
— Надо сколачивать банду. Пойдешь ко мне в банду?
УЗБЕК
— Как. говоришь, тебя зовут?
— Алишер.
— Алеша, значит. — Смотрящий за хатой сидел на шконке, поджав ноги по-турецки. А рядом расположились его «близкие».
— Я не понял, Алеша, ты за арестантов или за «мусоров»?
— Конечно, за арестантов. — Глаза узбека яростно блеснули.
— А если твоя серьезная помощь потребуется? — Голос смотрящего — невысокого мужчины с плотно сбитой фигурой, звучал тихо и убедительно. Сидел он уже пятый год, из которых за хатой смотрел четыре и научился быть убедительным.
— Помогу, — округлив глаза, заявил узбек.
— Я говорю о серьезной помощи. О делах касательно «воровского».
— Помогу.
— Вот, к примеру, тебе доверили «тачковку», а тут «шмон», что будешь делать?
— Спрячу.
— Найдут.
— Съем, — подумав мгновение, сообщил Алишер.
— Молодец, — похвалил смотрящий.
— А если, к примеру, у тебя «общаковый» телефон и про…ать его нельзя никак, тогда что?
Алишер погрузился в тяжелое раздумье.
— Не знаю, — честно сообщил он.
— Скажу тебе. Что такое «воровской карман», знаешь?
— Нет.
— «Воровской карман», Алеша, это твоя жопа. Каждый порядочный арестант должен уметь им пользоваться. Вот мы все здесь умеем. Правда, парни? — И смотрящий обвел взглядом присутствующих. Парни утвердительно закивали.
— Особики могут до двух банок сгущенки в себя засунуть без вреда.
— И сигареты, — добавил кто-то.
— Вот, — подхватил смотрящий, — и сигареты.
Повисла тяжелая пауза. Узбек никак не мог понять, говорят с ним серьезно или издеваются. Жалобно посмотрев на смотрящего, он с трудом выдавил из себя:
— Как же это?
— А вот так! Если для дела, то каждый из нас что хочешь себе в жопу засунет. Правда, парни?
— Факт, — загудели сидящие рядом.
Смотрящий помолчал, покивал головой, затем полез под подушку и достал оттуда огромный старый «Сименс» с тяжелой квадратной зарядкой.
— На, Алеша, иди — тренируйся. Только телефон и зарядку запаять в целлофан не забудь.
Узбек молча взял телефон и чудовищного размера зарядное устройство. Перед выходом из «кубрика» он хотел было что-то сказать, но передумал.
— Ну что, парни, может быть, в карты? — предложил кто-то после ухода узбека. Парни кивнули и сели играть. Через три часа покрывало, закрывающее от посторонних глаз нижние шконки братвы, отодвинулось, и в образовавшемся проеме появилась голова узбека.
— Коля. брат.
Смотрящий, которого звали Коля, оторвался от карт и поднял голову.
— Чего тебе?
— Посоветоваться надо.
— Говори.
— Не лезет.
— Что не лезет? — совершенно не понимая темы разговора, спросил Коля.
— Я тут так и эдак… Короче, телефон вошел, а зарядка никак, только до половины, а дальше не лезет.
К Пашке Стрельнову повадился за добычей волк, по всему видать — щенок его дворовой собаки-полуволчицы. Пришлось выходить на охоту за ним…
Великий мастер японской каллиграфии переживает инсульт, после которого лишается не только речи, но и волшебной силы своего искусства. Его ученик, разбирая личные вещи сэнсэя, находит спрятанное сокровище — древнюю Тушечницу Дайдзэн, давным-давно исчезнувшую из Японии, однако наделяющую своих хозяев великой силой. Силой слова. Эти события открывают дверь в тайны, которые лучше оберегать вечно. Роман современного американо-японского писателя Тодда Симоды и художника Линды Симода «Четвертое сокровище» — впервые на русском языке.
Можно ли стать богом? Алан – успешный сценарист популярных реалити-шоу. С просьбой написать шоу с их участием к нему обращаются неожиданные заказчики – российские олигархи. Зачем им это? И что за таинственный, волшебный город, известный только спецслужбам, ищут в Поволжье войска Новороссии, объявившей войну России? Действительно ли в этом месте уже много десятилетий ведутся секретные эксперименты, обещающие бессмертие? И почему все, что пишет Алан, сбывается? Пласты масштабной картины недалекого будущего связывает судьба одной женщины, решившей, что у нее нет судьбы и что она – хозяйка своего мира.
Автобиографическую эпопею мастера нон-фикшн Александра Гениса (“Обратный адрес”, “Камасутра книжника”, “Картинки с выставки”, “Гость”) продолжает том кулинарной прозы. Один из основателей этого жанра пишет о еде с той же страстью, юмором и любовью, что о странах, книгах и людях. “Конечно, русское застолье предпочитает то, что льется, но не ограничивается им. Невиданный репертуар закусок и неслыханный запас супов делает кухню России не беднее ее словесности. Беда в том, что обе плохо переводятся. Чаще всего у иностранцев получается «Княгиня Гришка» – так Ильф и Петров прозвали голливудские фильмы из русской истории” (Александр Генис).
Судьба иногда готовит человеку странные испытания: ребенок, чей отец отбывает срок на зоне, носит фамилию Блаженный. 1986 год — после Средней Азии его отправляют в Афганистан. И судьба святого приобретает новые прочтения в жизни обыкновенного русского паренька. Дар прозрения дается только взамен грядущих больших потерь. Угадаешь ли ты в сослуживце заклятого врага, пока вы оба боретесь за жизнь и стоите по одну сторону фронта? Способна ли любовь женщины вылечить раны, нанесенные войной? Счастливые финалы возможны и в наше время. Такой пронзительной истории о любви и смерти еще не знала русская проза!
В романе «Крепость» известного отечественного писателя и философа, Владимира Кантора жизнь изображается в ее трагедийной реальности. Поэтому любой поступок человека здесь поверяется высшей ответственностью — ответственностью судьбы. «Коротенький обрывок рода - два-три звена», как писал Блок, позволяет понять движение времени. «Если бы в нашей стране существовала живая литературная критика и естественно и свободно выражалось общественное мнение, этот роман вызвал бы бурю: и хулы, и хвалы. ... С жестокой беспощадностью, позволительной только искусству, автор романа всматривается в человека - в его интимных, низменных и высоких поступках и переживаниях.