Как называются женщины - [82]
Суффикс продуктивен в школьном жаргоне, например, экономичка – преподавательница экономики.
Коннотации как суффикса, так и финали – ичка в целом (включая комбинацию ик + ка) имеют определенный негативный оттенок. Она ассоциируется, во-первых, со словами, обозначающими больных теми или иными душевными заболеваниями: истерик – истеричка, алкоголик – алкоголичка, шизофреник – шизофреничка; во-вторых, со школьными феминитивами: математичка, физичка и т. п.; в-третьих, с неодушевленными на – ичка типа анатомичка, косметичка. Наконец, есть пренебрежительное певичка с уменьшительным – ка. Тем не менее есть и вполне нейтральные феминитивы на – ичка, как старые (католичка), так и новые (ролевичка).
– j(а)
Суффикс – jа регулярно сочетается с отглагольными основами на – ун: вещун – вещунья, колдун – колдунья, болтун – болтунья, драчун – драчунья, ворчун – ворчунья, бегун – бегунья и т. п. Диалектное вралья (ср. литературное враль) свидетельствует, что то же самое могло происходить при необходимости и с отглагольными основами на – ль. Когда все слова на – ун уже были осчастливлены, а новых не появлялось, суффикс – jа утратил продуктивность по уважительной причине. Собственно, как и сам суффикс – ун. Но оказалось, что оба суффикса живы, просто им долго было нечего делать. И вот работа нашлась: благодаря мему появилось новое отглагольное ждун. А следом уже рекламируют “набор стикеров “Ждун и ждунья”. То же можно сказать о новой паре насмешливых образований борцун и борцунья.
Таким образом, продуктивность суффикса – jа напрямую зависит от продуктивности суффикса – ун. Экспрессия – тоже. Поскольку – ун сейчас употребляется только как экспрессивный, насмешливый, феминитивы от него имеют такие же коннотации.
– к(а)
В допетровскую эпоху феминитивы на – ка в основном были этнонимами или близкими по смыслу названиями: бобылка, исполинка, иноземка, христианка, полонянка, мирянка. После возникновения потока заимствованных названий деятелей на – ист, – ант, – ат, – ер (ударный), – ном, – ик и т. п. суффикс становится высокопродуктивным для обслуживания основ этих типов: модистка, гувернантка, лауреатка, пансионерка, институтка, теософка, католичка, исчезнувшие философка, астрономка и т. п. – и сохраняет этот потенциал продуктивности: программистка, логистка, волонтёрка.
Кроме того, с помощью – ка образуются феминитивы от некоторых исконных основ:
– на – евик/-овик: большевик – большевичка, фронтовик – фронтовичка;
– на – ак: бедняк – беднячка, левак – левачка;
– парные к дериватам на – овец: торговец – торговка, толстовец – толстовка, райкомовец – райкомовка, омоновец – омоновка, а также к отаббревиатурным на – ец: комсомолец – комсомолка.
Единичное образование от основы на – ух: пастушка.
Является основным средством образования обозначений по месту жительства и национальности: москвичка, парижанка, американка, немка, фрязинка. С помощью – ка образуются новые идеологические феминитивы по моделям, переносимым из других славянских языков. Последнее приводит к омонимии типа партнёрка – партнёрша и партнёрская программа в силу нагруженности суффикса – ка, который образует, помимо феминитивов, универбаты, уменьшительные и отлагольные образования.
Вопреки легенде, суффикс мог образовывать феминитивы со значением жены: солдатка, морячка, рыбачка (два значения), декабристка. Несколько феминитивов животных: лебедка, глухарка, голубка, кошка (от кот, с – ш неясного происхождения).
– лк(а)
С помощью этого суффикса образованы непарные отглагольные феминитивы: литературные сиделка, гадалка и приживалка и просторечные училка и воспиталка. Ср. также пейоративное давалка. Модель полностью аналогична той, по которой образуются неодушевленные отглагольные существительные: грелка, крутилка, стрелялка, пищалка, брызгалка и т. п.
– лиц(а)
Выделяется в феминитивах жилица, кормилица, владелица, страдалица от глаголов жить, кормить, владеть, страдать (как и парные им жилец, кормилец, владелец, страдалец). Возник из сращения суффиксов – ица и – л-.
Сейчас суффикс уже непродуктивный, устаревший.
– льниц(а)
Старинные баяльница от баять (рассказывать, лечить заговорами), кормильница от кормить и сохранившее свежесть родильница от родить – хороший пример независимых феминитивов, образованных напрямую от глаголов. Суффикс – результат сращения суффиксов – ница и – ль или – л-. В образовании новых слов не замечен.
– льщиц(а)
Об этом суффиксе – сращении суффиксов – щица и – ль или – л– вспоминают редко, а он не так уж редок. На – льщица образовано множество названий разных занятий, в том числе типично женских, без мужских пар: вышивальщица – напрямую от глагола вышивать, одевальщица (то есть модистка, XVIII век) от одевать, вязальщица (мужской вариант вязальщик обычно имеет другое значение: не тот, кто вяжет на спицах, а тот, кто что-то связывает). Впрочем, ещё больше тех, у которых мужские пары все же есть: рисовальщица, фехтовальщица, штопальщица, подавальщица, сеяльщица, косильщица
В центре внимания научных работ, которые составили настоящий сборник, находится актуальная проблематика транснациональных процессов в русской литературе и культуре. Авторы рассматривают международные литературные и культурные контакты, а также роль посредников в развитии русской культуры. В их число входят И. Крылов, Л. Толстой, А. Ахматова, М. Цветаева, О. Мандельштам и другие, не столь известные писатели. Хронологические рамки исследований охватывают период с первой четверти XIX до середины ХХ века.
Эта книга – о роли писателей русского Монпарнаса в формировании эстетики, стиля и кода транснационального модернизма 1920–1930-х годов. Монпарнас рассматривается здесь не только как знаковый локус французской столицы, но, в первую очередь, как метафора «постапокалиптической» европейской литературы, возникшей из опыта Первой мировой войны, революционных потрясений и массовых миграций. Творчество молодых авторов русской диаспоры, как и западных писателей «потерянного поколения», стало откликом на эстетический, философский и экзистенциальный кризис, ощущение охватившей западную цивилизацию энтропии, распространение тоталитарных дискурсов, «кинематографизацию» массовой культуры, новые социальные практики современного мегаполиса.
В коллективной монографии представлены избранные материалы московского конгресса к 100-летию русского формализма (август 2013 года; РГГУ – НИУ ВШЭ). В середине 1910-х годов формалисты создали новую исследовательскую парадигму, тем или иным отношением к которой (от притяжения до отталкивания) определяется развитие современных гуманитарных наук. Книга состоит из нескольких разделов, охватывающих основные темы конгресса, в котором приняли участие десятки ученых из разных стран мира: актуальность формалистических теорий; интеллектуальный и культурный контекст русского формализма; взаимоотношения формалистов с предшественниками и современниками; русский формализм и наследие Андрея Белого; формализм в науке о литературе, искусствоведении, фольклористике.
Книга рассказывает о состоявшейся в мае 1916 года поездке К. Д. Бальмонта, «поэта-путешественника», в Страну Восходящего Солнца. Двухнедельное пребывание в Японии глубоко поразило воображение поэта: он создал несколько «японских» стихотворений, писал эссе и очерки об увиденном и переводил японских поэтов – классиков и современников. В самой Японии визит Бальмонта вызвал волну интереса к его поэзии и русской литературе в целом. Авторы книги, известные ученые-филологи Константин Азадовский и Елена Дьяконова, описывают путешествие Бальмонта на широком фоне русско-японского культурного сближения в конце XIX – начале ХХ века.
Эта книга — универсальный ключ к пониманию всех времен английского языка. Автор предлагает новый способ изучения и преподавания английской грамматики. Уникальная авторская методика состоит из детального разбора каждого времени в отдельности и объяснения их взаимосвязи друг с другом. Данный метод даст вам удобную шпаргалку по английским временам и поможет исключить ошибки при их использовании. Книга предназначена для всех, кто изучает английский язык, а также может быть использована как методическое пособие для преподавателей английского языка.
В стихах правила проще запомнить, плюс некоторые анекдотичные случаи, встретившиеся в жизни, продолжу писать, если будет интересно читателям.
На протяжении всей своей истории человек учился понимать других живых существ. А коль скоро они не могут поведать о себе на доступном нам языке, остается один ориентир – их поведение. Книга научного журналиста Бориса Жукова – своего рода карта дорог, которыми человечество пыталось прийти к пониманию этого феномена. Следуя исторической канве, автор рассматривает различные теоретические подходы к изучению поведения, сложные взаимоотношения разных научных направлений между собой и со смежными дисциплинами (физиологией, психологией, теорией эволюции и т. д.), связь представлений о поведении с общенаучными и общемировоззренческими установками той или иной эпохи.Развитие науки представлено не как простое накопление знаний, но как «драма идей», сложный и часто парадоксальный процесс, где конечные выводы порой противоречат исходным постулатам, а замечательные открытия становятся почвой для новых заблуждений.
Кто был непосредственным предком человека? Как выглядит цепь, на конце которой находится Homo sapiens, и все ли ее звенья на месте? Почему некоторые находки оказываются не тем, чем кажутся поначалу? И почему разумными стали именно гоминиды, а не другие млекопитающие?“Достающее звено” – история происхождения человека в двух книгах – подробно и увлекательно отвечает на эти и другие животрепещущие вопросы о нашем прошлом.Ведущий российский антрополог, научный редактор портала “Антропогенез.ру” и блестящий лектор Станислав Дробышевский знает об этом, вероятно, больше, чем любой другой живущий потомок палеоантропов, и как никто другой умеет заразить интересом к современной, бурно развивающейся науке, имеющей прямое отношение к каждому из нас.Первая книга посвящена тем, кто внес вклад в формирование нашего вида задолго до того, как мы встали на ноги, расправили плечи и отрастили мозг.
Поражаясь красоте и многообразию окружающего мира, люди на протяжении веков гадали: как он появился? Каким образом сформировались планеты, на одной из которых зародилась жизнь? Почему земная жизнь основана на углероде и использует четыре типа звеньев в ДНК? Где во Вселенной стоит искать другие формы жизни, и чем они могут отличаться от нас? В этой книге собраны самые свежие ответы науки на эти вопросы. И хотя на переднем крае науки не всегда есть простые пути, автор честно постарался сделать все возможное, чтобы книга была понятна читателям, далеким от биологии.
Жизнь на Земле – непостижимая, вездесущая, кишащая миллионами ног, сучков, колючек и зубов вакханалия, в которой мы существуем и из которой мы происходим. Три с половиной миллиарда лет она обходилась без нас, и вот, в последние мгновения истории, из этого хитросплетения животных, растений, грибов и микробов выныривает человек и задается вопросом: кто я такой и в чем смысл моей, человеческой, жизни? В своей дебютной книге эволюционный нейробиолог Николай Кукушкин шаг за шагом воссоздает картину мира от неживой материи до человеческого разума, чтобы найти в прошлом своего вида ответы на вечные вопросы. Оказывается, в человеческом страдании виноваты динозавры, легкие существуют благодаря лишайникам, а главным событием в жизни наших предков за последний эон было превращение в червей.