Как Гитлер пришел в власти: Германский фашизм и монополии - [80]

, отвернувшись от Гинденбурга, тем самым играли ему на руку. Ибо шансы выиграть выборы у Гинденбурга были только в том случае, если бы он получил миллионы голосов избирателей Центра и СДПГ, а рассчитывать на них он не мог до тех пор, пока сам считался кандидатом записных реакционеров из лагеря Гугенберга. При этом заранее было ясно, что Брюиингу удастся склонить уже и без того сделавшую сильный крен вправо партию Центра в пользу взятого президентом курса чрезвычайных распоряжений. Под вопросом оставалось лишь, сумеет ли он побудить и лидеров СДПГ выступить за отвергаемого всеми классово сознательными рабочими архимилитариста и промонархиста.

Но это удалось. Как уже отмечалось, социал-демократическое руководство твердо придерживалось доктрины «меньшего зла». Поэтому оно якобы для того, чтобы побить одного кандидата гарцбургской фронды — Гитлера, решило выступить в поддержку другого ее кандидата — Гинденбурга. Вместо того чтобы использовать развал единого фронта реакции и противопоставить ему единое антифашистско-демократическое движение, руководители СДПГ, которая но численности представляла сильнейший отряд противников Гитлера и могла выставить кандидатуру президента-антифашиста, из-за своего антикоммунизма и страха перед единством действий пролетариата сами завели себя в тупик. В конце этого тупика их ждали разгром собственной партии, а некоторых — концлагерь и выстрел в затылок.

Своим решением в пользу Гинденбурга правые социал-демократические лидеры окончательно отказались от самостоятельной позиции в борьбе против фашизма и превратили себя в придаток буржуазных политиков, которые были заинтересованы не в отпоре гарцбургским реакционерам, а только в том, чтобы усилить одну фракцию фашистско-милитаристского блока в противовес другой.

Социал-демократическая историография до сих пор защищает и оправдывает решение СДПГ в пользу Гинденбурга, утверждая (и в этом ее поддерживают все буржуазные историки), что кандидат в президенты от СДПГ в 1932 г. не имел никаких шансов быть избранным. Однако в этом можно с полным правом усомниться. Если бы такой кандидат порвал с антикоммунизмом и вместе с тем использовал все возможности влияния на демократически настроенные слои буржуазии и мелкой буржуазии, возникло бы такое антифашистское народное движение, которое можно было бы сравнить с антимонархическим движением за отчуждение собственности князей в 1925–1926 гг.

Ведь в таком случае (несмотря на постоянные враждебные единству рабочего класса действия социал-демократического руководства) удалось бы добавить к числу избирателей, проголосовавших на предыдущих выборах в рейхстаг за КПГ и СДПГ, еще 35 %! Даже если предположить, что в условиях крена вправо в 1932 г. нельзя было бы перетянуть столь большое число непролетарских избирателей на сторону блока рабочих партий, кандидат в президенты, поддержанный коммунистами и социал-демократами, все же мог рассчитывать минимум на 15 млн. голосов. Этому противостояли бы 11–13 млн. голосов за Гитлера и (поскольку, как свидетельствовал опыт, в выборах обычно участвовало 37 млн. человек) 8—10 млн. голосов за Гинденбурга.

На это, разумеется, можно возразить, что социал-демократический кандидат, поддержанный коммунистами и демократическими элементами буржуазии и мелкой буржуазии, во втором туре, возможно, потерпел бы поражение от общего кандидата гарцбургской реакции. Однако это отнюдь не являлось безусловно предопределенным, ибо единая антифашистско-антимилитаристская избирательная борьба обеих рабочих партий и проводимые ими внепарламентские акции оказали бы огромное мобилизующее действие. Даже возможное поражение антифашистско-антимилитаристского кандидата в результате незначительного перевеса голосов настолько активизировало бы антифашистов, что возникла бы совершенно иная расстановка политических сил по сравнению с той, к какой привели правые социал-демократические лидеры своей политикой срыва единства действий рабочего класса, парализацией находившихся в их руках крупных рабочих организаций и собственной деградацией до придатка профашистских буржуазных политиков. Существование окрепшего в ходе политического наступления антифашистского фронта, насчитывающего 15 млн. человек, придало бы сопротивлению нацизму ту энергию и ту силу, благодаря которым можно было бы не допустить установления фашистской диктатуры.

Для того чтобы создать ядро такого фронта, сплотить вокруг знамени антифашистской борьбы по меньшей мере тех трудящихся, которые не дали ввести себя в заблуждение лозунгом «меньшего зла», коммунисты выдвинули на президентских выборах собственного кандидата — Председателя КПГ Эрнста Тельмана. Он был представителем того немецкого антифашизма, который был призван с одинаковой целеустремленностью бороться как против гитлеровской партии, так и против тех, кто открыто или скрыто пролагал путь фашистской диктатуре. Эрнсту Тельману принадлежит историческое предостережение, адресованное прежде всего социал-демократическим товарищам по классу: «Кто голосует за Гинденбурга, голосует за Гитлера; кто голосует за Гитлера, голосует за войну!»