Как читать романы как профессор. Изящное исследование самой популярной литературной формы - [81]
Понятно, Фаулз не просто предполагал, что они найдут отклик. Тремя годами ранее был уже тест-драйв в «Волхве», который имел оглушительный успех. Эти две книги, внешне очень разные, по сути, ставят одни и те же вопросы. Дилеммы Николаса Эрфе – это, в общем, обновленные дилеммы Чарльза Смитсона: что я делаю со своей жизнью? В чем ее смысл? Честен ли я? Что придает моей жизни смысл? Такие всеобъемлющие, экзистенциалистские термины, как «страх», «абсурд», «ничто» и «аутентичность», во многих отношениях достаточно стары. Что придает ценность человеческой жизни? Если человек ощущает отделение от Бога, где тогда искать смысл? В чем – если вообще хоть в чем-нибудь – мы можем быть уверены и как жить в неуверенности? Как мы можем развести смерть и отрицание ценности нашей жизни? Разница между этими двумя фаулзовскими главными героями в том, что, в отличие от Чарльза, Николас хорошо знает терминологию и даже прячется за ней. Но и защитная окраска не может спасти его от жгучих вопросов. Он обнаруживает потребность ответить на них при помощи хитроумной выдумки – в романе она называется «игра в Бога», – и у читателей возникает параллель, которая позволяет им разрешить этические проблемы и вопросы через знакомство с художественными текстами. Мы можем сесть и читать историю, но, вставая, мы откладываем в сторону роман, имеющий дело с такими категориями, как личное поведение и моральный облик.
И здесь находится ключ к идеям в художественной литературе. Если книги желают быть хоть чуть-чуть хорошими, история и рассказ о ней прежде всего должны работать. Кто главный по идейно ориентированным художественным произведениям? Кандидатов, наверное, немало, но я отдаю свой голос Джорджу Оруэллу. Два его самых знаменитых произведения, «1984» (1949) и «Скотный двор» (1945), каждое по-своему выступают как романы Большой Идеи, первый – футуристическая предостерегающая сказка, второй – притча о хозяйствующих на ферме животных, до которой никогда не додумался бы Эзоп. Оба произведения движет идея о вмешательстве государства в автономию личности: революции, которые пошли не так, принципы, вывернутые наизнанку, пока общество соскальзывало в тоталитаризм, судорожный страх перед врагами, делавший врагами всех вокруг. Все верно. Наглядные примеры дал нам двадцатый век, а ведь Оруэлл не дожил ни до «культурной революции» Мао, ни до «красных кхмеров», ни до геноцида в Руанде и Боснии. Но вот в чем загвоздка: ничто из этого не делает роман хорошим. Ничто абсолютно. Хорошим – а эти два романа больше чем хорошие – роман делают сюжет, герой, язык и повествование – одним словом, история. У Иммануила Канта были чудные, превосходные идеи, но это не сделало его романистом. Идеи Джонатана Свифта, напротив, были вовсе не замысловаты, но в «Путешествиях Гулливера» он представил их так, что от книги невозможно оторваться.
Закон художественной идеации: не важно, насколько хороша философия, если художественная часть подгуляла. Известный мастер неправильного употребления слов Сэмюэл Голдвин говаривал об идеях фильмов (по-английски message movies; message означает и «сообщение», и «главная мысль, идея»): «Есть идея? Звоните в Western Union». Конечно, это не так сильно, как «Устный договор не стоит бумаги, на которой он написан», но все равно хорошо. Но я, пожалуй, переплюну старика Сэма. Хотите написать роман идей – напишите сначала роман. И заставьте его работать. Любой преподаватель литературного творчества подтвердит вам, что (плохие) студенческие работы подразделяются на два основных вида: нечто вроде «пиф-паф, ой-ой-ой» и нечто смертельно серьезное и, следовательно, смертельно скучное. В первом – гуру литературного творчества Стивен Мино называет его «рабское подражание Фолкнеру» (с тем же успехом сюда можно подставить книги Стивена Кинга или фильмы с Брюсом Уиллисом) – вы найдете три убийства, одно самоубийство, поджог овина, изнасилование, автомобильную погоню, описанные в двух с половиной тысячах слов. Во втором на этом же пространстве абсолютно ничего не произойдет: два мрачных подростка будут разглагольствовать в духе фильмов Ингмара Бергама о том, как им скучно. В первом, по крайней мере, есть хоть какая-то, пусть и непреднамеренная, легковесность. Можно подозревать, что именно поэтому студенческие опусы и первые романы, как правило, так и остаются лежать в столах, а не на полках книжных магазинов.
Романы, которые длятся долго, которым есть что сказать, сначала берут нас в плен своим повествованием, потом бьют наповал идеями. Обычно. Правил без исключений не бывает. «Путешествие пилигрима» Джона Баньяна читают аж с 1678 года, но завлекательным повествованием его никак не назовешь. Это серьезная, благочестивая и невозможно скучная книга. Так что всякое бывает. Вообще-то, однако, романам нужно быть романами. Им нужно завлекать своих читателей, не полагаясь на религиозное или идеологическое единомыслие с ними. «Любовница французского лейтенанта» в 1969 году стала бестселлером в США, и это было торжество повествовательного мастерства Фаулза, но никак не его идей, интересных сами по себе. Но за то, что роман «звучит» до сих пор, счастливо избегнув судьбы большинства бестселлеров, надо уже благодарить его идеи.
Обновленное и дополненное издание бестселлера, написанного авторитетным профессором Мичиганского университета, – живое и увлекательное введение в мир литературы с его символикой, темами и контекстами – дает ключ к более глубокому пониманию художественных произведений и позволяет сделать повседневное чтение более полезным и приятным. «Одно из центральных положений моей книги состоит в том, что существует некая всеобщая система образности, что сила образов и символов заключается в повторениях и переосмыслениях.
Талантливый драматург, романист, эссеист и поэт Оскар Уайльд был блестящим собеседником, о чем свидетельствовали многие его современники, и обладал неподражаемым чувством юмора, которое не изменило ему даже в самый тяжелый период жизни, когда он оказался в тюрьме. Мерлин Холланд, внук и биограф Уайльда, воссоздает стиль общения своего гениального деда так убедительно, как если бы побеседовал с ним на самом деле. С предисловием актера, режиссера и писателя Саймона Кэллоу, командора ордена Британской империи.* * * «Жизнь Оскара Уайльда имеет все признаки фейерверка: сначала возбужденное ожидание, затем эффектное шоу, потом оглушительный взрыв, падение — и тишина.
Проза И. А. Бунина представлена в монографии как художественно-философское единство. Исследуются онтология и аксиология бунинского мира. Произведения художника рассматриваются в диалогах с русской классикой, в многообразии жанровых и повествовательных стратегий. Книга предназначена для научного гуманитарного сообщества и для всех, интересующихся творчеством И. А. Бунина и русской литературой.
Владимир Сорокин — один из самых ярких представителей русского постмодернизма, тексты которого часто вызывают бурную читательскую и критическую реакцию из-за обилия обеденной лексики, сцен секса и насилия. В своей монографии немецкий русист Дирк Уффельманн впервые анализирует все основные произведения Владимира Сорокина — от «Очереди» и «Романа» до «Метели» и «Теллурии». Автор показывает, как, черпая сюжеты из русской классики XIX века и соцреализма, обращаясь к популярной культуре и националистической риторике, Сорокин остается верен установке на расщепление чужих дискурсов.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В новую книгу волгоградского литератора вошли заметки о членах местного Союза писателей и повесть «Детский портрет на фоне счастливых и грустных времён», в которой рассказывается о том, как литература формирует чувственный мир ребенка. Книга адресована широкому кругу читателей.