К двадцатипятилетию первого съезда партии - [19]

Теперь мы должны перейти к самому важному пункту. Речь идет о том, были ли делегаты с императивными мандатами или нет. И Акимов и Тучапский утверждают, что да. Тучапский пишет: «делегаты должны были явиться на съезд с выработанными ответами на все эти вопросы и с императивными мандатами») (стр. 62). Так как согласны с Тучапским еще два мнения старых товарищей, которых я имел возможность спросить по этому поводу, кроме того, у меня хранится в памяти один эпизод, относящийся сюда, то я считаю возможным осветить этот вопрос. Дело вот в чем. Первая часть указания Тучапского, что делегаты «должны были явиться с выработанными ответами» вполне согласуется с задачами и целями собирателей съезда. Порядок дня должен быть обсужден по местам, — не явиться личным мнением делегата. Но была ли речь о прямой императивности? Я полагаю, что первая часть «о выработанных ответах» конечно безусловно верна. А что касается настоящей императивности, то, повидимому, дело обстояло так. Ведь протоколов не вели. Записей не было. Поэтому при личных переговорах, каковы бы ни были постановления конференции 17-18 марта 1897 г., мы напирали на первой части. Вторую, об императивности, оставляли в тени. Дело в том, что на конференции нашу группу представлял Вигдорчик. Своих личных воспоминаний о постановлениях у меня нет. Но для освещения вопроса послужит сохранившийся у меня в памяти эпизод со

[50]

съезда, который я до сих пор не знал куда приткнуть. Мне помнится, что по какому-то вопросу, перед принятием решения путем голосования, кто-то из делегатов заявил, что в данном случае он связан решением своей группы. Тогда на съезде был поставлен вопрос, можно ли принимать решения, обязательные, для всех, голосованием по всем вопросам или нет. И решен был этот вопрос утвердительно. Значит: то, что вопрос об императивности мандатов на конференции (1897 г.) подымался, можно оставить вне сомнения. Но также без сомнения при личных переговорах со мною, когда я лично передавал порядок дня съезда, вопрос об императивности, если где и возникал (хотя я этого совершенно не помню), мог мною разрешаться, согласно основным целям собирателей съезда так, как это сформулировано в первой части формулировки Тучапского, т.-е. в cмысле выработки всех этих ответов на местах. Иначе и не могло быть. Мы должны были делать уступки молодым организациям. Но чем более мы, собиратели, себя чувствовали сильнее, по мере этого мы этот вопрос острием обращали к местным организациям, т.-е. гарантию, какую от съезда хотели иметь местные группы, мы превращали в гарантию съезда от личных и случайных мнений делегатов. Вообще надо сказать, что на формальностях мы не задерживались. Например, каждая делегация, независимо от числа делегатов, имела один голос. А между тем с первых же заседаний съезда, как только мы заметили, что по всем важным вопросам мы имели большинство, мы перестали считаться с этим постановлением и голосовали персонально, а не по делегациям.

VI. Несколько слов об авторах записок, киевлянах.

Высшее нравственное правило, каким руководится буржуазный мир, давно сформулировано Салтыковым-Щедриным: всяк за себя — топи своего ближнего. Девиз пролетария-революционера: один за всех и все за одного. Все авторы записок, во время своего активного участия в движении, отдали все свое самое лучшее, что у них было. Иначе они не стали бы революционерами. Хотя никому, кажется, из них не досталось счастья остаться в активных рядах непрерывно до последних дней. Я здесь хочу отметить их ре-

[51]

волюционную работу каждого в отдельности. Буду говорить только о времени до образования первого Киевского рабочего комитета, когда еще сам принимал участие также в пропаганде.

Первый рабочий, с которым меня познакомил Як. Макс. Ляховский, был Вешнер, ювелир, о котором пишет В. Э. Люльев.

Для читателя ясно, что с нашей точки зрения не столько Люльев нашел себе учителя из жажды знаний, а революционер Вешнер подобрал для пропаганды более или менее подходящего человека. В. Э. Люльев дал нам связи с заготовщиками и вообще с ремесленниками, в том числе с Г. Е. Рудерманом, который потом и вошел в первый Киевский рабочий комитет. Значение последнего — тоже поддержка связей с ремесленниками. Особенно великие услуги по завязыванию связей с заводскими рабочими в этот же период принадлежат Сол. Моис. Сонкину. У него для этого было много данных. Но уже ко времени образования первого рабочего комитета он дал все свое самое лучшее. И его кандидатура в первый рабочий комитет была отвергнута, а вошел Рудерман, у которого тогда было меньше связей и возможностей; но он дал свое самое ценное именно в комитете, будучи вполне на своем месте в этой организации. Абр. Моис. Сонкин в это время оказал движению громадные услуги и завязыванием связей, и особенно смелостью, и исключительной, выдающейся находчивостью в распространении прокламаций. В первое время это было неоценимо, когда многие боролись против прокламаций. Он, например, мог передать для распространения папиросницам фабрики Эгиза (Фома неверующий, я любил в некоторые ответственные моменты быть на месте в роли постороннего. Описываемый здесь факт я наблюдал на противоположной стороне улицы, если мне память не изменяет, это было на Черногрязской улице, либо вообще в этом районе на Подоле. Как сейчас вижу это место перед собою, на спуске) прокламации, подстерегая папиросниц у ворот, во время обеденного перерыва, представившись им галантерейным прикащиком, галантно передавая им прокламации под видом рекламы самого лучшего магазина самых нужных для барышень товаров.