К двадцатипятилетию первого съезда партии - [17]

Переходим непосредственно к харьковскому кружку Мельникова конца 80-х годов, в котором принимал участие и Владимир Давыдович Перазич. Последний пишет: «Это была пора теоретических исканий в связи с выяснившимся крушением народовольчества, пора первого размежевания в Харькове ощупью, без знакомства с произведениями Плеханова, намечавшегося марксизма и революционного народничества («Еженедельник Правды», № 14, стр. 25), и там же на стр. 26 рассказывается о подобной же попытке в Пензе,

[44]

со слов П. Ф. Теплова[24]. По поводу харьковского кружка можно вполне согласиться с мнением тов. Невского, когда он делает свое заключение в результате изучения дела Мельникова. Тов. Невский пишет («Прол. Рев.», № 1): «Харьковский кружок был одной из замечательных попыток рабочих, без знакомства с марксистским учением, самостоятельно найти новые пути, не народовольческие» (стр. 115-116 там же), и в другом месте: «Харьковский кружок рабочих конца 80-х годов представлял собою кружок, в котором, несмотря на влияние интеллигентов-народовольцев, рабочие самостоятельно искали новых путей».

А вот что еще пишет о харьковском кружке В. Д. Перазич: «Эта книга («Исторические письма» Лаврова) среди рабочих давала осечку». И необходимо было переходить «на политико-экономические темы и обсуждение текущих дел». Здесь мои слушатели требовали и брали у меня лишь то, что я мог дать из того небольшого марксистского багажа, который был накоплен у меня к тому времени. Таким образом, не я на них, а они на меня оказывали воспитывающее влияние, производя на меня прямо-таки давление в сторону развития начатков марксизма» (стр. 23-34, Перазич, «Красная Летопись», № 4). «Дальнейшее воспитание в этом направлении я получил в тюрьме от Ювеналия» (там же). Еще Вл. Дав. Перазич указывает на «трезвость мысли о роли крестьянства», на неразделение иллюзии автора о «прочности социалистических убеждений учащейся молодежи». «Полагаю, — пишет Перазич, — что Ювеналий попросту тогда, только не знал, что говорит «прозой марксизма» (там же, стр. 23).

И еще из ст. тов. Невского: «если принять во внимание свидетельство о том, что Ювеналий Мельников о социал-демократии впервые услышал от Абрамовича в Крестах (а это мною записано со слов Мельникова, см. «Прол. Револ.», № 1, Б. Э.), то становится понятно, что харьковский кружок рабочих, совершенно самостоятельно, ничего не зная

[45]

о марксизме, — правда, ощупью, шел по пути, указанному Марксом». (104).

И в этом кружке, харьковском, и в других подобных, сталкиваясь с теми или иными течениями в интеллигенции, рабочие сами выбирают то, что годно для них. Например: «Северно-русский рабочий союз» —свою программу составил с наклоном к соц.-демократизму, вопреки интеллигентским влияниям. А вот что пишет К. М. Норинский, описывая дискуссию: «Из интеллигенции прибыли со стороны народовольцев: Сущинский, Зыков (повидимому), А. А. Федулов, а от социал-демократов Герм. Бор. Красин и В. В. Старков» (сборн. «От Благоева», стр. 17). Сначала выступил народоволец. Говорил часа два. «Развиваемые тезисы были сильны, убедительны не только для нас, но и для людей, более сильных в подобных вопросах. Но мы остались непреклонны. С нашей стороны отповедь получилась в пользу соц.-демократов», хотя ораторы соц.-демократы по словам К. М. Норинского, были слабее (там же, стр. 17).

Подобный же случай выбора своей пролетарской линии против сильной речи Троцкого описан в одесской записке М. Г. Даргольца.

В чем тут сила? Как это объяснить? Дело объясняется просто: говорит классовый инстинкт. Но нет ничего хитрее инстинкта. Железная стружка соответственной величины с непреодолимой силой прокладывает себе путь к магниту. Вот в чем разгадка. Рабочие берут свое, руководствуясь классовым инстинктом. Во всяком случае таких кружков, как харьковский Мельникова-Перазича, уже отмечено несколько, например, в Ростове[25]), а было их гораздо больше. Тут для истпартов еще много работы. Но особенно отчетливо вырисовывается кружок харьковский и яркий его выразитель Ю. Д. Мельников. Само собою напрашивается параллель между харьковским слесарем и вятским столяром, между выразителем рабочего движения конца 70-х г.г., Халтуриным, и движения конца 80-х годов, Мельниковым.

Если исключить деятельность Халтурина, как народовольца-террориста, которая ему была навязана стечением обстоятельств, то вся главная его работа, которая так вы-

[46]

пукло изображена Плехановым, есть та же работа, которую делал Мельников. Как вятский столяр, Степан Халтурин, знаменует собою высшую ступень развития рабочего класса 70-х годов, так харьковский слесарь, Ювеналий Мельников, знаменует собою высшее достижение авангарда рабочего класса конца 80-х годов.

Но Мельников был одним из тех, которые создали тот мост, ту смычку, которая соединила рабочее движение с социализмом. Юв. Дм. Мельников был одним из первых рабочих социал-демократов в России.

Переходим к его роли для нашей группы «Рабочей Газеты» и ее всех предшественников.

Из сказанного ясно, какую большую-силу группа «Рабочей Газеты» и все те, которые ей предшествовали (до марксистского кружка 91-93 годов включительно) имели в лице Мельникова. С первого же дня, когда он примкнул к нашему кружку через меня, он всегда был впереди. Нашу прямую линию до съезда включительно наша группа вела всегда вместе с ним. На наших собраниях интеллигентских кружков он не бывал, отчасти потому, что в самый интенсивный период нашей деятельности он часто сидел в тюрьме или был в Ромнах, в ожидании приговора, либо там же в тюрьме.