Директор гастронома, уже забыв про побежденного артиста, снова взялся за вилку и даже, говорят, успел что-то на нее наколоть.
— И вдруг какое-то ГОВНО, — неожиданно возвысив голос, сказал Ширвиндт, — позволяет себе разевать рот! Да пошел ты на хуй отсюда! — адресовался Ширвиндт непосредственно человеку за столом.
И перестал говорить, а стал ждать. И присутствовавшая в зале эпоха повернулась к директору гастронома — и тоже стала ждать. Царь горы вышел из столбняка не сразу, а когда вышел, встал и вместе с челядью навсегда покинул Дом актера.
И тогда, рассказывают, поднялся Плятт и, повернувшись к молодому Ширвиндту, зааплодировал первым. И эпоха в лице Фаины Георгиевны, Леонида Осиповича и других легенд присоединилась к аплодисментам в честь человека, вступившегося за профессию.
Конец семидесятых, Барнаул, гастроли Театра Сатиры…
Продовольственная программа КПСС уже сделала свое дело, и еды в Барнауле не было. Однажды у стойки администратора в гостинице появилось объявление, касавшееся участников гастролей: члены КПСС могут обедать в обкоме!
Вечером рядом с этой бумагой появилось заявление от артиста Ширвиндта: «До окончания гастролей прошу считать меня коммунистом!».
Осенью 2010 года по отмашке из Кремля СМИ дружно набросились на впавшего в опалу Лужкова — и в две недели обглодали его до костей.
Поучаствовать в этом празднике дарвинизма предложили и Ширвиндту. Артист ответил корреспонденту максимой, которую можно отливать в металле:
— Я старая блядь, но проституткой никогда не был!
Давным-давно артист Державин был зятем маршала Буденного.
И вот однажды в семейно-дружеском застолье, в присутствии легендарного маршала, сидевшего во главе стола, Державин и Ширвиндт начали обсуждать одну нравственную коллизию.
Коллизия эта была такова: они работали на Малой Бронной у Эфроса, на вторых ролях, а звали их в Театр Сатиры — на первые. Эфрос был учитель и серьезный режиссер, но в театре Сатиры обещали роли… Ролей хочется, перед Эфросом неловко…
Маршал Буденный послушал-послушал — и попросил уточнить, в чем, собственно, проблема. Не желая обижать старика, ему на пальцах объяснили ситуацию и даже, уважения ради, попросили совета. Как у пожившего человека…
Семен Михайлович ответил зятю:
— Миша! Я не знаю этих ваших театральных дел, но я скажу так…
Он немного помолчал и продолжил довольно неожиданно:
— Степь! И едешь ты по степи верхами… А навстречу тебе едет верхами какой-то человек. И ты не знаешь: белый он, красный…
Маршал побагровел от воспоминаний и крикнул:
— Миша, руби его на хуй!
И они ушли от Эфроса в Театр Сатиры.
А в Театре Сатиры работала замечательная актриса — Надежда Слонова. Однажды она тяжело заболела. Дело казалось настолько серьезным, что Слонова начала отдавать последние распоряжения.
В частности, позвала к себе домой молодую Ольгу Аросеву — чтобы предупредить о возможном инциденте на собственных похоронах.
— Оля! — сказала Слонова. — Меня положат в фойе театра… Но ты же меня знаешь… Если Плучек начнет говорить — я встану!
По счастью, проверить реальность этой угрозы не пришлось: Надежда Ивановна прожила еще почти полвека.
Во избежание недоразумений
Старый актер Малого театра Михаил Францевич Ленин в 1920 году написал заявление наркому просвещения Луначарскому. Содержанием бумаги была просьба посодействовать тому, чтобы люди не путали его с тем Лениным, который Ульянов.
Луначарский наложил на письмо резолюцию: «Не трогать. Явный дурак».
В конце тридцатых партийная организация Малого театра поручила великой Яблочкиной встретиться с молодежью и рассказать молодежи про коммунизм.
Александра Александровна, начинавшая еще при первом Островском, была дама дисциплинированная и начала молодежи рассказывать про коммунизм — все, что сама знала про этот предмет. Какие будут отношения между людьми, как все вокруг будет прекрасно и замечательно…
Как и полагается актрисе, от собственного монолога Яблочкина постепенно возбудилась и закончила с неподдельной страстью и томлением:
— …и будет много разной вкусной еды, — дрожащим голосом пропела она, — как при царе-батюшке!
В другой раз Яблочкину попросили рассказать той же советской молодежи об унизительной жизни актрисы до революции. Старуха рассказала страшные вещи.
— Такое унижение, просто невозможно представить… Приходят после спектакля прямо в гримерную! Валом вялят незнакомые люди, дарят цветы, подарки… Дворяне, купцы, офицеры!..
— Александра Александровна! — строго окликнул ее парторг.
— Ах да, конечно! — спохватилась Яблочкина. — И рабочие, и колхозники тоже!
«Там, на шахте угольной…»
…паренька, как вы помните, приметили.
И, как не говорилось в тридцатые годы, — раскрутили и сделали брендом! Бренд назывался — «Стаханов»…
На самом деле его звали — Андреем. Но когда в Москву с шахты прислали телеграмму: «А. Стаханов за смену сделал 14 норм», журналист «Правды» написал наугад — Алексей Стаханов.
Из Луганска позвонили: ошибка, его имя Андрей!
О коллизии доложили Сталину. Сталин сказал: «Газета “Правда” не может ошибаться».
