Изысканный труп - [65]

Сорен полез к нему сразу же, как они оказались в доме.

— Ко мне давно никто не прикасался, — объяснил он, тяжело дыша, — но я мечтал о тебе и никогда не думал, что ты согласишься, и… о боже, Люк, как ты меня заводишь…

Удивительно, как иногда получается. Но даже поражаясь печальной иронии происходящего, Люк исследовал языком рот Сорена и гладил руками ягодицы.

Просторная комната была успокаивающих тонов: белого, бежевого, серого. Они рухнули на огромную перьевую постель и занимались любовью три часа: сначала с любопытством, затем с нежностью, потом со страстью. Люк боялся, что знание о связи Трана с Джеем испортит ему все удовольствие. К счастью, он ошибся. Сорен был мастер расчетливой пассивности, он предавался насилию в сотне разных поз, выражал свое удовольствие в неприличных тонких фразах и длинных гортанных стонах. Было очень весело, и по настоянию Сорена они предохранялись, поскольку никто не знал последствий повторного заражения.

Наконец дыхание Сорена стало глубже, тело расслабилось, и он заснул. Люк выбрался из постели и молча пошел в гостиную, там на безупречном столике Для кофе лежал беспроводной телефон. Он набрал справочную, нацарапал номер на тыльной стороне ладони, набрал его. В трубке послышался угрюмый мужской голос. На заднем фоне шла некая вечеринка или пьяная гулянка. В отеле никто с именем Тран не останавливался.

Он ничуть не удивился, что родители Трана выставили из дома своего первенца. Естественный итог трехгодичной лжи и жизни за их счет. Как и другие знакомые Люку дети Востока, Тран пытался одновременно сохранять фасад пристойности перед матерью с отцом и вести разгульное существование ненасытного гея. Люк не в первый раз наблюдал подобную ситуацию и не единожды принимал в ней непосредственное участие.

Тран либо поселился в отеле под вымышленным именем, либо уже был у новой пассии. Как только Люк обдумал второй вариант, ему стало не до размышлений над первым.

Он оделся и вышел из дома Сорена. Был одиннадцатый час, а это не лучшее время, чтобы в одиночку разгуливать по Байуотеру. Однако на Люке была кожаная куртка, в сапоге лежал нож, и все это дополнял пустой горящий взгляд. Его никто не трогал. До Французского квартала всего пару миль, а там его ожидают Тран с Джеем, сами того не подозревая.

13

Как только Эндрю позволил ему подняться с постели, Джей начал паковать тело Пташки. Он не хотел держать заразу в доме или в рабском бараке. Это было очень дурным знаком, срочной телеграммой из вселенной, предупреждением, что мир устроен не так, как он верил; возможно, даже совсем иначе, чем он мог себе представить. Если он неправильно прочел послание, то, к счастью, рядом был Эндрю, чтобы помочь.

Пташка, видимо, умер от шока или от потери крови. Его лицо стало белым, дряблым, лишенным всякой живости. Джей поднял труп с кровати и положил в мешки для мусора, завязал, перемотал длинной липкой лентой. Когда он закончил, Пташка был туго упакован в несколько слоев тяжелого черного полиэтилена. Неотесанная глыба казалась слишком маленькой для человека. Джей запихнул его в байковую армейскую сумку, которую купил в магазине всякой всячины на Декантур-стрит с определенной целью. Она была достаточно объемной, чтобы вместить двух Пташек.

Эндрю валялся на пропитанных кровью простынях, снисходительно наблюдая за процессом.

— Хочешь прокатиться на болото? — спросил его Джей.

— Не знал, что у тебя есть машина.

— У меня и нет. То есть я ею почти не пользуюсь. Но купил на всякий случай.

— Неплохая штука — богатая жизнь. Джей пожал плечами:

— Она дает свободу, чтобы уделять время моим пристрастиям. Вот и все.

— Не могу не согласиться!

Джей вывел машину из гаража, повернул обратно на Ройял-стрит, чтоб забрать Эндрю с Пташкой, и направился на запад по шестьдесят первой трассе Эрлайн-хайвей. Обшарпанные дешевые лавки и мотели сменились свалкой автомобилей, заброшенными лачугами, подбирающейся болотной тьмой. Трасса шестьдесят один шла по узкой полосе грязи между озером и рекой Миссисипи. Земля здесь была мягкая, мокрая, заросшая, малонаселенная. Они пересекли весь приход Святого Чарльза и въехали на территорию Святого Иоанна Крестителя — сельскую местность, усыпанную ядовитыми промышленными отбросами. Ночное пространство освещалось только редкими отдаленными вспышками с нефтеперерабатывающей фабрики.

На расстоянии сорока миль от Нового Орлеана Джей свернул с трассы, взяв курс на север по асфальтовой трассе, затем перешел на посыпанную гравием дорогу. Трясясь в машине, добрался до запертых ворот в ограждении из проволочной сетки, которое уходило далеко в заросли кустарника. К стальной петле был привинчен ярко-оранжевый знак с надписью «Частное владение. Вход воспрещен».

Джей вышел из машины и отпер ворота. Проехал внутрь, затем снова вышел запереть их за собой. Посыпанная гравием дорога вела вдоль низких деревьев, а вдалеке виднелось безликое здание из гофрированного металла.

— Тайное местечко для бегства? — спросил Эндрю.

— Что-то вроде того.

Они достали свою тяжелую ношу из багажника и поднесли к зданию. У Джея был ключ к двери без надписей. Ступив внутрь, он коснулся выключателя на стене. Загудел генератор, и, загораясь, замигали длинные лампы дневного света на потолке.