Израильтянка - [9]

— Я была в полиции, — продолжала Юлия. — Мне надо дать показания. Говорят, что я проехала на красный свет. Так сообщил муж той женщины. Но этого не может быть! Должен же найтись другой свидетель! Вы были совсем рядом, подскажите мне, к кому обратиться?

Старик не спеша отложил свою работу, посмотрел на Юлию и вдруг заговорил по-русски, но с израильским акцентом.

— Откуда ты приехала?

— Я из Москвы, а родом из Тулы.

— Из Тулы… — задумчиво повторил старик. — До войны в Туле на вокзале продавали медовые пряники. Они никогда не засыхали и не твердели, такой у них был особый состав.

Но Юлии не хотелось разговаривать о тульских пряниках, и она перебила старика.

— Скажите, дедушка, у меня пропала сумочка, которая была со мной в машине, маленькая серая косметичка. Вы не знаете, не нашел ли ее кто-нибудь?

Старик посмотрел на нее сурово.

— Зря ты пришла сюда, да еще в таком виде. Здесь тебе никто ничего не скажет, да и полиции тоже. Мирьям умерла, значит, пришел ее час. Отмучилась, значит. А уж как она-то мучилась, все видели. Страдала, но мицвот соблюдала, так рав сказал. И еще рав сказал, пусть полиция сама разберется. Нечего выяснять, красный ли, зеленый свет горел на светофоре. Неважно это.

— Важно, важно, дедушка, еще как важно! — взмолилась Юлия, чувствуя, что старик знает что-то, что может ей помочь, но тот уже отвернулся от нее и снова принялся за работу.

Юлия подождала еще немного, облокотившись о высокий прилавок, отделявший мастерскую сапожника от прихожей. Старик как будто забыл о ней. Руки его прилаживали подметку к другому уже ботинку, а губы шевелились беззвучно, проговаривая не то молитву, не то цифры какие-то. На улице было тихо, дети убежали, и Юлия могла без опаски уйти. Выходя, она оглянулась на старика и вдруг заметила, что тот манит ее рукой. Старик смотрел на нее пристальным, пронзительным взглядом. Казалось, он видит ее насквозь, всю ее жизнь и в прошлом, и в будущем. Но взгляд его был сердит, что-то нехорошее угадывал он в ее жизни.

— Если хочешь узнать правду, то должна открыть тайну! — услышала Юлия издалека.

Последние слова сапожника звучали в ее памяти в течение нескольких минут, пока она не опомнилась от наваждения. «Прямо мистика какая-то, — содрогнулась Юлия. — Старик, видно, заядлый каббалист. А я-то как опростоволосилась: прийти в Бней-Брак в таком виде — нужно совсем голову потерять. Спасибо, что легко отделалась, еще и совет получила: тайну раскрыть! Легко сказать! Да и какую из них? Для меня все, что произошло, — это сплошная тайна, от начала и до конца, я ведь ничегошеньки не помню!»

Она попыталась представить себе ситуацию на дороге согласно рассказанному следователем. Вот перед ней перекресток, горит красный свет, но она продолжает движение, не замечая мужчину и женщину, переходящих дорогу, и на полном ходу врезается в них, но при этом мужчина не пострадал — значит, либо они шли не рядом, либо мужчина успел отпрыгнуть. В любом случае удивительно, что он совсем не пострадал, даже ни малейшей царапины, хотя удар был таким сильным, что женщина погибла, а Юлия сама потеряла сознание.

И другая странность — пропала косметичка. Ну, предположим, Юлия забыла ее в другом месте — на работе или дома. Но следователь сказал, что никакой сумочки на месте происшествия не было. Но ведь женщина, которую она сбила, должна была нести какую-нибудь сумочку. Женщины не выходят из дома без сумочки, в которую они кладут кошелек, помаду, расческу. Конечно, религиозные бней-браковские женщины вряд ли берут с собой помаду или расческу, ведь на голове у них парик или шляпка. И потом, сумку мог подобрать ее муж. Нет, самой Юлии не разобраться. Ей нужен совет конкретный, простой и понятный от людей близких, хорошо знающих ее саму и ее характер.

После недолгого размышления, перебрав в уме всех своих знакомых, друзей и подруг, она остановилась на семье своего бывшего мужа. Выбор, может быть, и рискованный, но ближе них в Израиле у нее не было никого.

ГЛАВА 7

Да, когда-то у нее был муж, которого она любила. Она познакомилась с ним в Москве, когда училась в Первом медицинском институте, провинциальная русская девчонка, толковая и красивая, но лишенная столичного шарма. Анатолий Наталевич был тогда ассистентом на кафедре глазных болезней и казался умнее всех ее друзей вместе взятых. Он соблазнил ее быстро, да и сама она готова была отдаться уже в первую их встречу. Черноголовый, с еврейскими чертами лица, интеллигентный и мягкий, он и в постели не был похож на других, мог часами ласкать ее, изводя поцелуями и объятиями, возбуждая до дрожи, но потом кончал слишком быстро, оставляя ее неудовлетворенной, хотя это не мешало ей тогда, так была влюблена. И он был влюблен, а Юлия не понимала, за что. Что он нашел в ней, простой русской девчонке? Красивой, конечно, но красивых в Москве было много. Красивых и столичных, образованных и повидавших больше нее, хипповатых, богемных, сексапильных, одухотворенных…

Если бы Анатолий оставил ее тогда, она бы не удивилась, пострадала бы недолго и успокоилась. И ей хватило бы на всю жизнь воспоминаний о нем, любящем и необыкновенном. К тому же она знала, что евреи женятся на еврейках, и это было логично и понятно. Нелогично было, когда он предложил ей выйти за него замуж. Только через много лет она поняла, что он женился на ней в знак протеста, назло его мамочке, еврейке до мозга костей. Однако именно знакомство с его семьей побудило ее согласиться на этот брак, при всей его неожиданности…