Изобретая традицию: Современная русско-еврейская литература - [132]
Развернутые порой до размера текста мемориальные тропы составляют во многих случаях смысловую доминанту еврейской литературы: метафоры палимпсеста, сожжения, стирания и переписывания; фигуры остатков, мусора и осколков, заранее невозможного или неудавшегося (про)чтения, а также заброшенных, потаенных или погребенных под руинами пространств. Если в литературе еврейского сопротивления с ее установкой на воплощение мифа в жизнь мемориальные тропы еще сулили успех культурной археологии, то постисторические концепции говорят скорее о крахе символического возвращения, превращая воспоминание в затрудненную, в высшей степени авторефлексивную литературную форму, в которой движение в прошлое «запутывается» в сфере означающих. Фрагментарность становится фактурой, эйконом литературного дискурса.
Пожалуй, впервые после гибели Исаака Бабеля – назовем 1940 год вслед за Шимоном Маркишем символической датой конца русско-еврейской литературной цивилизации – еврейская проза подполья и эмиграции начинает черпать свою образность и философию из разных культурных источников. Не только Бабель и Эренбург, но и маскильская сатира, хасидский мидраш и еврейские путевые нарративы становятся значимыми референциями, а ссылки на них – маркером литературной принадлежности.
Концепции культурного пространства Юрия Лотмана и Бориса Успенского, Кеннета Уайта, Мирчи Элиаде, Алейды и Яна Ассманов, а также отдельные исследования о русско-советских и еврейских топографических кодах помогают, как было показано, понять центральный для русско-еврейской литературы этого периода топос Израиля, точнее, сплав в нем иудаистских моделей Палестины и топографических мифов коммунизма: две пространственно-временные проекции искупления. Эпоха геополитических дихотомий и ситуация подполья находит эстетическое отражение в структуре семантических пространств нонконформизма (см. «Модели времени и пространства в нонконформистской еврейской литературе», с. 256) с характерной для него биполярностью пар «центр – периферия», «верх – низ», «открытость – потаенность», «прошлое – будущее».
В постмодернистских текстах Юдсона, Юрьева и Цигельмана русское и еврейское вступают в неповторимый культурно-языковой симбиоз, рождая гибридную поэтику страшного и/или игрового. Коллективные мифы, да и само еврейство оборачиваются макабрической или эксцентричной языковой реальностью, мутируя в идиоматику, фразеологизируясь, врастая в саму ткань текста. Литература и здесь выступает иконической рефлексией русской культурной истории. Нередко гибридное письмо может, как особенно у Цигельмана, представлять собой трудоемкое воссоздание декораций прошлого, археологию еврейской письменности и жизни, сопровождаемую неожиданными и ненадежными культурными находками, и в то же время воспроизводить архитектонику еврейского жанра, например мидраша: в данном случае жанровый эйкон становится элегантной авторской «подписью» на метауровне литературной образности.
Попытка оживить музеефицированное знание, питаемая ностальгией, радостью переоткрытия и субверсивной художественной энергией, становится основным импульсом для еврейских литератур после Катастроф(ы). В рамках насчитывающего тысячи лет диалога еврейского письма и комментария роль Текста в постгуманную эпоху берет на себя вся еврейская традиция Восточной Европы с ее бытовой культурой и книгами (не всегда такими уж священными). Именно поэтому не только еврейская Библия, но и вся сумма ее фактуальных и фикциональных, традиционных и (пост)модернистских, серьезных и игровых, аффирмативных и критических толкований выступает в еврейских литературах тропом памяти и перформативным актом изобретения и обретения традиции.
БИБЛИОГРАФИЯ436
[Аксенов 2000] – Аксенов В. Ожог (1969–1975). М., 2000.
[Алешковский 1983] – Алешковский Ю. Карусель. США, 1983.
[Бабель 1994a] – Бабель И. Одесские рассказы (1924) // Бабель И. Одесские рассказы. Конармия. М., 1994.
[Бабель 1994b] – Бабель И. Конармия (1922–1937) // Бабель И. Одесские рассказы. Конармия. М., 1994.
[Барановский 2002] – Барановский М. Израиловка (1992) // Барановский М. Последний еврей. М., 2002.
[Баух 1992] – Баух Е. Кин и Орман (1973). Тель-Авив, 1992.
[Баух 1992] – Баух Е. Оклик (1988). Иерусалим, 1992.
[Баух 1994] – Баух Е. Солнце самоубийц // Баух Е. Солнце самоубийц. Время исповеди. Тель-Авив, 1994.
[Баух 2001] – Баух Е. Лестница Иакова (1984). Иерусалим, 2001.
[Башевис-Зингер 1990] – Башевис-Зингер И. Последний черт / Пер. с идиша Ю. Винер // Башевис-Зингер И. Сборник рассказов. Иерусалим, 1990. С. 162–173 [http://www.lib.ru/INPROZ/ZINGER/rasskazy.txt_with-big-pictures.html#38].
[Берг 2010] – Берг М. The Bad еврей. New England, 2010.
[Берман 2014] – Берман Ф. И. Сарра и петушок (1988). Небесно-деревянная дорога // Берман Ф. И. Небесно-деревянная дорога. Филадельфия, 2014.
[Бешенковская 1998] – Бешенковская О. Viehwasen, 22. Дневник сердитого эмигранта // Октябрь. 1998. № 7. С. 8–64.
[Богров 1912] – Богров Г. Записки еврея (1873). Одесса, 1912.
[Брук 1965] – Брук М. Семья из Сосновска. М., 1965.
Книга Дж. Гарта «Толкин и Великая война» вдохновлена давней любовью автора к произведениям Дж. Р. Р. Толкина в сочетании с интересом к Первой мировой войне. Показывая становление Толкина как писателя и мифотворца, Гарт воспроизводит события исторической битвы на Сомме: кровопролитные сражения и жестокую повседневность войны, жертвой которой стало поколение Толкина и его ближайшие друзья – вдохновенные талантливые интеллектуалы, мечтавшие изменить мир. Автор использовал материалы из неизданных личных архивов, а также послужной список Толкина и другие уникальные документы военного времени.
Книга посвящена изучению словесности в школе и основана на личном педагогическом опыте автора. В ней представлены наблюдения и размышления о том, как дети читают стихи и прозу, конкретные методические разработки, рассказы о реальных уроках и о том, как можно заниматься с детьми литературой во внеурочное время. Один раздел посвящен тому, как учить школьников создавать собственные тексты. Издание адресовано прежде всего учителям русского языка и литературы и студентам педагогических вузов, но может быть интересно также родителям школьников и всем любителям словесности. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
Книга рассказывает о жизни и сочинениях великого французского драматурга ХVП века Жана Расина. В ходе повествования с помощью подлинных документов эпохи воссоздаются богословские диспуты, дворцовые интриги, литературные битвы, домашние заботы. Действующими лицами этого рассказа становятся Людовик XIV и его вельможи, поэты и актрисы, философы и королевские фаворитки, монахини и отравительницы современники, предшественники и потомки. Все они помогают разгадывать тайну расиновской судьбы и расиновского театра и тем самым добавляют пищи для размышлений об одной из центральных проблем в культуре: взаимоотношениях религии, морали и искусства. Автор книги переводчик и публицист Юлия Александровна Гинзбург (1941 2010), известная читателю по переводам «Калигулы» Камю и «Мыслей» Паскаля, «Принцессы Клевской» г-жи де Лафайет и «Дамы с камелиями» А.
На протяжении всей своей истории люди не только создавали книги, но и уничтожали их. Полная история уничтожения письменных знаний от Античности до наших дней – в глубоком исследовании британского литературоведа и библиотекаря Ричарда Овендена.
Настоящее пособие помогает формированию и совершенствованию у студентов умений и навыков произношения, словоупотребления, использования грамматических форм, правописания и постановки знаков препинания. Предназначено как для практических аудиторных занятий, так и для самостоятельной работы.Для студентов, изучающих курсы «Русский язык и культура речи», «Культура речи», «Стилистика русского языка и культура речи», «Стилистика и литературное редактирование» и др. Данное пособие может быть использовано также выпускниками средних школ и абитуриентами при подготовке к Единому государственному экзамену по русскому языку.
Данная монография посвящена ранее не описанному в языкознании полностью пласту языка – партикулам. В первом параграфе книги («Некоторые вводные соображения») подчеркивается принципиальное отличие партикул от того, что принято называть частицами. Автор выявляет причины отталкивания традиционной лингвистики от этого языкового пласта. Демонстрируется роль партикул при формировании индоевропейских парадигм. Показано также, что на более ранних этапах существования у славянских языков совпадений значительно больше.
В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.
Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.
В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.
Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.