Изобретая традицию: Современная русско-еврейская литература - [131]
Гибридные тексты Михаила Юдсона, Олега Юрьева и Якова Цигельмана, работающие с дискурсивными культурными практиками, колеблются между трагедией и юмором. Их поэтика отражает равным образом утрату традиции и возможность перформативной связи с ней. С разных точек зрения, но при помощи похожих (мета)нарративных приемов эти авторы анализируют историческую судьбу еврейства Восточной Европы в эпоху еврейской постистории. Не только мрачная театрализация антисемитских дискурсов и риторик, но и рефлексия музеефицированных, фольклорных, виртуализированных или (псевдо)этнографических форм еврейской культуры отличают эту литературу в эпоху реконструкции/деконструкции и (пост)памяти. Изобретая традицию, она воплощает связь между памятью и забвением, характерную для современного еврейства, – (нарушенную) преемственность. Диалектика утраты и сохранения выражается в центральной роли мета- и интертекста: и тот и другой говорят о невозможности прежней связи с еврейством; и тот и другой позволяют рассматривать еврейство как часть живой современности.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Новый виток мемориальной реконструкции и переизобретения еврейства, начавшийся в Европе и США после Второй мировой войны и холокоста, принес в эпоху коммунизма и посткоммунизма весьма богатый культурный «урожай». Литература последних десятилетий участвовала в создании эмансипаторных мифов традиции, ориентирующихся на модели единства и «реставрирующей ностальгии»435. В свою очередь, образ советских евреев – продукт коллективного воображаемого – и феномен еврейской мимикрии объясняют специфику знания о еврействе в России после десятилетий ассимиляции. Коллективная мифология и советизация породили рассмотренную мною в первых главах диалектику еврейской контркультуры советского андеграунда и эмиграции.
Несмотря на политические и культурные полузапреты – и в то же время как раз благодаря им, – в Советском Союзе с 1960-х годов возникает еврейский антиканон, концепция этнокультурного меньшинства и религиозной альтернативы. Философское и поэтическое обогащение литературы этими идеями было результатом интенсивных занятий иудаизмом в интеллектуальных кругах андеграунда, воспитанного на русской и европейской культурах: того, что можно назвать неоиудаизацией еврейской культуры. Она в разной степени коснулась таких авторов, как Шраер-Петров, Баух, Люксембург, Маркиш или Кандель. Жанры романа воспитания или русского романа прозрения в прозе исхода часто насыщаются еврейской топикой и интертекстуальностью. Кроме того, временнáя, а порой и пространственная внутриположность авторов по отношению к коммунистическому режиму отразилась в структурной зависимости их текстов от соцреалистического канона: сюжетные структуры и персонажи, заимствованные из нарративно-морфологического репертуара соцреализма, трансформируются и обогащаются, символы заменяются, а идеи (в том числе религиозные) переносятся на другую телеологию. Литература еврейского диссидентства невольно подтверждает тезис о воспроизведении инакомыслием «дискурсивных условий» действующей власти (ср. Введение).
Однако, как было показано, далеко не все мировоззренческие векторы нонконформистской еврейской литературы указывают в одном направлении, как неоднороден и ее стилистический ландшафт, включающий публицистику, фактографию, мистическую фантастику и лирическую эссеистику (Вольдман, Кандель, Алешковский). Более того, тексты еврейского нонконформизма вливаются в поток реформирующих и расшатывающих соцреалистический канон позднесоветских культурных субжанров, таких как деревенская и молодежная проза, новая этнодокументальная литература, труды по эзотерике и буддизму, научная фантастика и новые путевые нарративы – литературные и кинематографические – словом, всех тех движений, которые развивались на пересечении официальной, полуофициальной и неофициальной сфер позднего коммунизма (см.: [Yurchak 2006; Юрчак 2014]).
Постисторическая, ателеологичная, дискурсивная связь с еврейской традицией стала контекстом для целого ряда поэтик и приемов: это нарративный «маскарад» под знаком идишского устного рассказа (Севела, Берман, Цигельман); (пост)мемориальное метаповествование (Меттер, Канович); нарративные эксцессы еврейских реалий, означающих и топосов, конструирующие «паноптикум» еврейского мира – вид автоэтнографии (Канович, Меттер, Цигельман); стратегии символического перевода (почти у всех авторов); литературная мимикрия и пародия (Севела, Мелихов); наконец, гибридизация и пастиш (Юдсон, Юрьев, Цигельман). В прозе такого рода часто возникает продуктивная диалектика иронии и ностальгии, отвергающая законченные модели идентичности и текста, как ретроспективные, так и обращенные в будущее (особенно у Юрьева и Цигельмана).
С опорой на работы Дэвида Роскиса, Рут Э. Грубер и Марианны Хирш я попыталась проанализировать в этой книге перформативную роль культурной памяти для литературы: меморативные стратегии явлены в ней не только в темах или структуре мотивов, но прежде всего в поэтике: распадающихся сюжетах, метатекстуальности повествования, тотальности интертекста или непоследовательности многоязычия.
Предлагаемая вашему вниманию книга – сборник историй, шуток, анекдотов, авторами и героями которых стали знаменитые писатели и поэты от древних времен до наших дней. Составители не претендуют, что собрали все истории. Это решительно невозможно – их больше, чем бумаги, на которой их можно было бы издать. Не смеем мы утверждать и то, что все, что собрано здесь – правда или произошло именно так, как об этом рассказано. Многие истории и анекдоты «с бородой» читатель наверняка слышал или читал в других вариациях и даже с другими героями.
Книга посвящена изучению словесности в школе и основана на личном педагогическом опыте автора. В ней представлены наблюдения и размышления о том, как дети читают стихи и прозу, конкретные методические разработки, рассказы о реальных уроках и о том, как можно заниматься с детьми литературой во внеурочное время. Один раздел посвящен тому, как учить школьников создавать собственные тексты. Издание адресовано прежде всего учителям русского языка и литературы и студентам педагогических вузов, но может быть интересно также родителям школьников и всем любителям словесности. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
На протяжении всей своей истории люди не только создавали книги, но и уничтожали их. Полная история уничтожения письменных знаний от Античности до наших дней – в глубоком исследовании британского литературоведа и библиотекаря Ричарда Овендена.
Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.
Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга является первой попыткой создания всеобъемлющей истории русской литературной критики и теории начиная с 1917 года вплоть до постсоветского периода. Ее авторы — коллектив ведущих отечественных и зарубежных историков русской литературы. В книге впервые рассматриваются все основные теории и направления в советской, эмигрантской и постсоветской критике в их взаимосвязях. Рассматривая динамику литературной критики и теории в трех основных сферах — политической, интеллектуальной и институциональной — авторы сосредоточивают внимание на развитии и структуре русской литературной критики, ее изменяющихся функциях и дискурсе.
Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.
В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.
Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.