Изнанка - [16]
Инга никогда не была особенно красивой, слишком длинный нос, тонкие почти бескровные губы, острый подбородок, невыразительные зелёно-серые глаза. Но было нечто, с первого взгляда выделяющее её среди других женщин – манера держаться. Горделивая, спокойная, сдержанная, было в ней что-то от дореволюционного дворянства – достоинство, не обезображенное ложной чопорностью и наглостью. Порода… Она никогда не позволяла себе истерик и слёз, по крайней мере, прилюдно, никогда не просила о помощи и никогда не жаловалась.
Даже сейчас, Инга оставалась уверенной и твёрдой, только колоссальное внутреннее напряжение всё-таки рвалось наружу неестественно ровной спиной, выгнутой ладонью и прямым колючим взглядом. Она как струна, подумал Иван, тронь и зазвенит на одной протяжной, высокой и очень тревожной ноте. Дзин-н-нь! А может и вовсе лопнет, сколько же можно терпеть…
– Как он? – спросил Иван.
– Без изменений, – ответила она, не отрывая взгляда от пейзажа за окном, но вдруг оглянулась и поправила сама себя, – Хотя нет. Вру. Вчера он разговаривал.
– С тобой?!
– Нет. Скорее, сам с собой. Антон Викторович сказал, что это наподобие бреда. Неосознанная мозговая активность. Максим даже глаза не открывал, когда говорил.
– А что сказал-то?
– Вроде, говорил с каким-то Сашей, – Инга стряхнула пепел за окно и поджала губы, вспоминая. – Сказал: «Саша, ты не сможешь уйти. Это не отпустит никого из нас» и долго ещё повторял «никого» и «не отпустит», а потом замолчал.
– Не помню, чтобы у него были друзья с именем Саша…
– Я тоже. Может быть, это из одноклассников?
– Или одноклассниц. Саша ведь может быть и девочкой, – и тут в груди у Ивана похолодело. «Мою дочь зовут Саша. Вам бы следовало поинтересоваться её именем…»
Инга глубоко затянулась табачным дымом.
– Я сперва обрадовалась. Думала ему лучше, хороший знак, скоро на поправку. Но Антон Викторович сказал, что это, к сожалению, не показатель и что, она криво усмехнулась, вспоминая чужую формулировку, говорить о положительной динамике нет никаких оснований. Поэтому, всё без изменений.
Своим спокойным тоном и размеренными движеньями она могла бы обмануть кого угодно, но только не Ивана. Он прожил с ней вместе почти десять лет и поэтому сейчас видел насколько ей тяжело. Как болезненна оказалась для неё эта тщетная надежда, полыхнувшая сегодня.
– Инга, я верну его. Я обязательно его верну, – Иван поднял руку, хотел коснуться её плеча, может быть даже обнять, но в последний момент вспомнил про Аслана – чтоб он провалился! – и привычным движением провёл пальцами по шраму на собственном лице.
Инга оглянулась. В глазах читались недоумение, презрение и где-то глубоко, на самом дне, крошечная надежда. Она недоумевала, потому что никак не могла понять, о чём он сейчас говорит. Она его презирала за трусость, ведь с тех пор как с Максом случилась беда, он ни разу даже не подошёл к мальчику ближе, чем на пару метров. Пожалуй, именно эта его трусость и стала причиной их развода, Аслан появился позже. Но она и надеялась, пусть неосознанно. За годы совместной жизни ей довелось убедиться, что Иван словами не бросается, и если говорит, то обязательно делает.
– Ладно, – Инга ещё раз затянулась, а потом выбросила окурок в окно, – нам пора ехать.
– Да. Мне тоже, – он расстегнул ветровку и вытащил из-за пазухи бумажный пакет. – Вот тут деньги. На следующей неделе подвезу ещё столько же.
– Хорошо. Спасибо, – она взяла пакет, но открывать не стала, бросила на журнальный столик.
В комнате висела омерзительная пустая недосказанность.
– Пока.
– Пока.
Иван снова обменялся кивком с Асланом, который всем своим видом показывал, что разговор его не касается, и продолжал читать журнал. После этого не оставалась ничего другого, как выйти из палаты.
Иван шёл по больничному коридору, когда в кармане завибрировал мобильник.
– Да?
– Вань, здарова! Это Юра.
– Здарова!
– Слушай, у нас тут Кирилл заболел, не может выйти. Не хочешь его подменить. Оплата по двойному тарифу.
– Нет, не могу. Я уезжаю из города, – Иван подошёл к лифту и нажал кнопку вызова.
– Ваня, выручай. Сам понимаешь, пятница. Народ в клуб повалит, а у меня охраны некомплект…
– Я же сказал, не могу. Всё.
– Понятно… Опять на рыбалку едешь?
– Да.
– В свою-то смену на следующей неделе выйдешь?
– Обязательно, как договаривались, – тренькнул звонок, двери лифта открылись, – Ну давай, рыбак хренов! Хоть бы раз рыбкой угостил.
– Угощу, как-нибудь, – Иван закончил разговор и вошёл в лифт.
В прихожей Андрей завязывал шнурки на кроссовках, когда услышал доносящийся из комнаты тихий напевный голос жены.
Он закончил обуваться, поднялся на ноги и заглянул в комнату. Ольга сидела на Сашиной кровати и, положив голову девочки себе на колени, расчёсывала ей волосы. Она не заметила появления мужа и продолжала водить гребнем по каштановым прядям, вполголоса напевая любимую песенку дочери. А Сашка продолжала смотреть в потолок стеклянно безразличными глазами.
Благодаря собственной глупости и неосторожности охотник Блэйк по кличке Доброхот попадает в передрягу и оказывается втянут в противостояние могущественных лесных ведьм и кровожадных оборотней. У тех и других свои виды на "гостя". И те, и другие жаждут использовать его для достижения личных целей. И единственный, в чьих силах помочь охотнику, указав выход из гибельного тупика, - это его собственный Внутренний Голос.
Когда коварный барон Бальдрик задумывал план государственного переворота, намереваясь жениться на юной принцессе Клементине и занять трон её отца, он и помыслить не мог, что у заговора найдётся свидетель, который даст себе зарок предотвратить злодеяние. Однако сможет ли этот таинственный герой сдержать обещание, учитывая, что он... всего лишь бессловесное дерево? (Входит в цикл "Сказки Невидимок")
Героиня книги снимает дом в сельской местности, чтобы провести там отпуск вместе с маленькой дочкой. Однако вокруг них сразу же начинают происходить странные и загадочные события. Предполагаемая идиллия оборачивается кошмаром. В этой истории много невероятного, непостижимого и недосказанного, как в лучших латиноамериканских романах, где фантастика накрепко сплавляется с реальностью, почти не оставляя зазора для проверки здравым смыслом и житейской логикой. Автор с потрясающим мастерством сочетает тонкий психологический анализ с предельным эмоциональным напряжением, но не спешит дать ответы на главные вопросы.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Посреди песенно-голубого Дуная, превратившегося ныне в «сточную канаву Европы», сел на мель теплоход с советскими туристами. И прежде чем ему снова удалось тронуться в путь, на борту разыгралось действие, которое в одинаковой степени можно назвать и драмой, и комедией. Об этом повесть «Немного смешно и довольно грустно». В другой повести — «Грация, или Период полураспада» автор обращается к жаркому лету 1986 года, когда еще не осознанная до конца чернобыльская трагедия уже влилась в судьбы людей. Кроме этих двух повестей, в сборник вошли рассказы, которые «смотрят» в наше, время с тревогой и улыбкой, иногда с вопросом и часто — с надеждой.
Доминик Татарка принадлежит к числу видных прозаиков социалистической Чехословакии. Роман «Республика попов», вышедший в 1948 году и выдержавший несколько изданий в Чехословакии и за ее рубежами, занимает ключевое положение в его творчестве. Роман в основе своей автобиографичен. В жизненном опыте главного героя, молодого учителя гимназии Томаша Менкины, отчетливо угадывается опыт самого Татарки. Подобно Томашу, он тоже был преподавателем-словесником «в маленьком провинциальном городке с двадцатью тысячаси жителей».