Излучина Ганга - [63]
Когда заключенных увели на послеполуденные работы, Гьян направился к мусорному ящику около водопроводного крана. Ему удалось увидеть краешек голубого конверта среди кокосовой шелухи, тыквенных семечек и объедков. Он вытащил конверт, почистил его кокосовой кожурой и положил в карман.
Через два дня, когда Гьяну удалось остаться одному в отделе снабжения, он вытащил из тайника под пустыми мешками заветный конверт, извлек письмо, разорвал его в мелкие клочки и выбросил их в мусорную корзину. Потом он развернул фотографии.
Девушка, чуть улыбаясь, глядела на него лучистыми, полными жизни глазами. У него перехватило дыхание. И снова он с ревностью подумал о ее женихе в лейтенантских погонах, который произвел впечатление на самого Маллигана. Самодовольной улыбкой предвкушающего наслаждение человека жених объявлял всему миру о своих правах на девушку, сфотографированную рядом с ним.
Перед Гьяном на столе лежали проржавевшие и затупившиеся от долгого употребления ножницы. Ими он попытался отделить чопорного жениха от невесты. Он отрезал белую полоску с краю, как вдруг что-то в фотографии показалось ему странным. Гьян согнул карточку вдвое и присмотрелся повнимательнее. Тут он понял, в чем дело: к задней стороне фотографии был приклеен в виде конвертика маленький кусочек белой бумаги. Гьян надрезал его и заглянул внутрь. Там лежала свернутая вчетверо бумажка в сто рупий. Такое же содержимое обнаружил Гьян и в пакетиках, приклеенных к другим фотографиям.
Пальцы его дрожали и вспотели. Он вложил все три ассигнации в голубой конверт и спрятал его за пояс под рубашкой. Конверт холодил и покалывал кожу, словно был металлический. Гьян еще долго просидел неподвижно, разглядывая фотографии и стараясь собрать разбегавшиеся мысли. Вот и он только что нарушил Тюремный устав. Стоит обыскать его — а заключенных то и дело обыскивали, — как под ремнем у него найдут триста рупий. Этого вполне достаточно для перевода на канджи на целую неделю, а может быть, и для порки. Не говоря уж о том, что его тут же лишили бы всех привилегий. Он разорвал фотографию родителей Сундари и бросил клочки в корзину. Потом отрезал фигуру жениха. «Освобожденная от своего спутника невеста выглядит теперь еще прекраснее и счастливее», — решил Гьян. Она стала похожа на ту Сундари, которая была снята на третьей карточке, рядом с собачкой. Он аккуратно завернул в папиросную бумагу эти две карточки и спрятал их в бумажник, где лежало его тюремное свидетельство и другие документы.
Вечером Гьян нашел предлог, чтобы не ходить на работу: сломалась ось на колесе телеги, в которой возили продовольствие, и он вызвался принести запасную из кузницы. По дороге он приметил большое плодовое дерево, где решил спрягать деньги. Дерево находилось в нескольких шагах от сточной трубы — это будет приметой. На обратном пути, быстро оглядевшись вокруг, Гьян вскарабкался на дерево. Фугах в двадцати над землей он нашел то, что искал, — дупло, изгибавшееся вверх по стволу. Он сунул конверт в щель внутри дупла и спустился на землю.
Тяжкий груз свалился с плеч Гьяна. Теперь он мог не бояться внезапных обысков, которые так обычны в тюремной жизни. Конечно, ничего плохого нет, если ты храпишь в бумажнике фотографию девушки. Большинство заключенных так и делали, правда, были у них в основном фото, вырезанные из журналов. Но деньги — другое дело. Утаить деньги — это серьезный проступок.
Гьян Талвар быстро шагал по темной тропинке, петлявшей между деревьями. Перед ним на фоне вечернего неба выделялись силуэты тюремных строений. Скоро, кажется, впервые за целый год, он стал даже насвистывать. Он, Гьян Талвар, приговоренный к пожизненному заключению и названный «особо опасным», стал, вероятно, самым богатым человеком в «ячеечной» тюрьме. И к тому же у него в бумажнике хранятся фотографии самой очаровательной девушки на свете.
Хвост змеи
Сначала война мало что значила для заключенных. Она вторгалась в их жизнь какими-то странными мелочами: стали раньше гасить свет, урезали порции патоки, в рисе попадались черви, в хлебе — твердые, запекшиеся куски, своим видом напоминавшие семена кунжута, а вкусом — какую-то кислятину. Язык от этой пищи покрывался волдырями.
Регулярные рейсы пароходов из Индии прекратились. Новые арестанты не прибывали. Пароходы пришлось использовать для нужд более неотложных, чем транспортировка преступников в тюрьму. Между тем прибытие «подкреплений», как тут называли новые партии заключенных, всегда бывало долгожданным событием в жизни колонии. Даже тюремщики и старшие — сами бывшие заключенные — отыскивали земляков среди новеньких и жадно расспрашивали их о доме. Теперь сведения из дома поступали только из привозимых случайными пароходами писем, которые предварительно уродовала цензура.
Замечались и другие перемены. Те, кто остался в стороне от главного русла войны, изо всех сил старались проявить усердие. Маллигап и его подручные из кожи вон лезли, чтобы соблюдать все правила колонии с небывалой строгостью, — они хотели бы доказать каждому, что, несмотря на военные поражения, Британская империя вечна, как солнце и горы. А заключенные должны помнить, что они хоть и отстали от общего строя, но все же остаются членами великого сообщества, имеющими право подать свой голос на перекличке подданных империи. Их рабочий день постепенно удлинялся, всевозможные льготы гораздо быстрее отменялись, наказания становились более жестокими. Невыносимая, изнуряющая работа на маслобойне назначалась теперь за любое серьезное нарушение тюремной дисциплины; порка, несколько лет назад отмененная, была введена снова.
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.