Излучина Ганга - [42]

Морской курорт под Бомбеем

Немногие из них были членами «Крикет-клуба», но все лихо обращались к бармену: «Эдди!» Еще ŷже был круг «Веллингтон-клуба», но это не мешало всем обсуждать оборудование тамошней туалетной комнаты. Они циркулировали между Бомбеем и Пуной в соответствии с расписанием скачек, каждые три года катались в Европу — «проветриться», как они выражались, а также приобрести в Лондоне модные костюмы и туфли. Конечно, они предпочитали итальянскую авиалинию, чтобы не сталкиваться со всей той шантрапой, которая путешествовала на английских самолетах. Зато они хорошо знали стюардов на «контессах»[48]. У большинства из них были «хижины» в Джуху или в Марве[49], или, на худой конец, они находили приют в «хижинах» своих друзей. В этих уголках они, одетые в пижамы, при лунном свете устраивали очаровательные вечеринки, играли в покер, рамми и «восемьдесят одно» по каким угодно ставкам.

В дни скачек они появлялись в традиционных нарядах: мужчины — в сшитых в Англии перламутрового цвета костюмах и в гармонирующих с ними фетровых шляпах, с огромными биноклями в руках; дамы — в великолепных, шитых золотом сари, с программками бегов и изящными карандашиками в руках. Все они проникали в специальные ложи для членов клуба, хотя мало кто имел на это законное право. Перед каждым заездом они заключали крупные пари, а потом небрежно говорили о своих потерях и еще небрежнее — о своих выигрышах.

В остальные дни недели и мужчины и женщины носили рубашки с отложными воротниками, широкие брюки разных цветов и бомбейские сандалии. Почти всегда у них самих или у их друзей были красные спортивные машины с моторами, оборудованными дополнительными цилиндрами, способные домчать, скажем, до Пуны, за несколько минут.

Они были непременной принадлежностью крупных городов, людьми высшего круга, столь же естественным порождением огромного города, как естественны грибы, растущие на гнилом пне. И если отвлечься от особенностей климата, религиозных предписаний, от национального меню, они так же могли бы принадлежать Шанхаю, Сан-Франциско, Буэнос-Айресу, как и Бомбею.

Ядро всего этого общества образовывали заносчивые сынки магараджей, вокруг них группировались индийцы, окончившие Оксфорд или Кембридж и давно отвыкшие от истинно национальных обычаев, а также отпрыски купцов-марвари[50], проедавшие отцовские капиталы. Возле них обычно толпились те, кто кормился с их стола: знатоки лошадей, картежники, шулера, проститутки, бутлегеры[51] и сводники. Была здесь и обычная колония иностранцев — чета русских белоэмигрантов с громкими титулами и непроизносимыми именами; увешанные бриллиантами богачи, которым удалось ускользнуть из гитлеровской Германии; десяток европейских женщин неопределенного возраста и не слишком строгой морали, говоривших на каких-то неведомых языках, что, впрочем, никому не мешало. Не обходилось, как и всюду, без нескольких субъектов полуевропейского и полуазиатского происхождения, выдававших себя за итальянских герцогов или за арабских торговцев лошадьми, — на самом деле контрабандистов-валютчиков, и без «китайцев-судовладельцев» — на самом деле торговцев опиумом. |

Естественная сила притяжения привела в это общество и Гопала Чандидара. Сам того не сознавая, Гопал способствовал объединению разнородных элементов «высшего круга». Они нуждались в громкой славе его имени и еще более в его деньгах. Но и он в них нуждался; за три года, проведенные в Англии, он слишком «европеизировался», чтобы естественно войти в свой прежний круг. Он представлял новое поколение, решительно восставшее против канонов «Большой семьи»[52], где власть безоговорочно принадлежит старикам, где мужчины и женщины постоянно отделены друг от друга. Его родные считали постыдным выпить стакан пива, а танцевальные залы казались им отвратительным, аморальным западным нововведением. Он без сожаления порвал с этим укладом, а желанной альтернативой для него и других «европеизированных» индийцев оказалось описанное выше бомбейское общество молодых людей в белоснежных рубашках и темных солнцезащитных очках.

Молодой журналист из парсов, который был курсом старше его в Оксфорде, как-то привел Гопала в компанию княжеских отпрысков, игравших в покер. Теперь, всего через полгода, Гопал сам стал непременной принадлежностью этого круга, хотя так и не приучился носить темные очки. Он пришелся ко двору. Вступил в «Жокей-клуб», купил на паях скаковую лошадь, пристрастился к большим ставкам в карточной игре. Его уединенное бунгало на окраине Джуху стало идеальным местом для интимных вечеров.

И все же временами он чувствовал себя чужаком, попавшим не на свою дорогу. Очень приятно, конечно, поиграть в карты час-другой после обеда, но проводить целые ночи за карточным столом в прокуренной комнате — это развлечение не для него.

Сегодня одна из таких ночей. Они собрались у князя Амджада. Слишком много ели, слишком много пили. Гопал чувствует, как подступает головная боль. Он выходит из маленькой, оборудованной кондиционером комнаты, где идет игра, и усаживается в одно из огромных кресел на веранде, выходящей на берег моря. Отсюда доносится до него бормотание игроков, прерываемое внезапными восклицаниями.