Излучина Ганга - [40]

Размышления прервал звон браслетов, настойчивый, даже нарочитый. Он взглянул на жену, но ему не удалось поймать ее взгляд. Она раздевалась с такой сосредоточенностью, на которую способны только женщины, так он подумал. Сняла сари и аккуратно сложила его, прежде чем убрать в шкаф. Потом сбросила чоли и лифчик, положила все это в корзину, которую завтра заберет прачка. Наконец она подошла к туалетному столику и легкими кругообразными движениями бедер заставила нижнюю юбку с тихим шелестом медленно сползти на пол и образовать у ее ног горку блестящего шелка. Она еще постояла немного у зеркала, разглядывая себя, а потом присела на низенький плетеный стульчик.

В комнате было жарко. Электрический вентилятор над их кроватями, разделенными по ее настоянию столиком с лампой, медленно вращал свои лопасти. Он закурил сигарету и повернулся к жене, вспомнив ее молчаливое обещание.

Она освобождала волосы от цветов, которые складывала в чашу с водой, чтобы сохранить их свежими до утра. Потом настала очередь украшений.

Щурясь в слепящем свете люстры, он смотрел на стройную спину жены и на ее отражение в зеркале и чувствовал, что, несмотря на годы близости с нею, у него перехватывает дыхание. А она старательно отвинчивала бриллиантовые клипсы, высовывая кончик языка и морщась, как будто каждый поворот винтика причинял ей боль.

«Какая еще женщина, — думал Текчанд, с гордостью любуясь ею, — на рубеже сорокалетия решилась бы при таком ярком свете гордо сидеть обнаженной перед зеркалом?» Он поймал себя на том, что пытается разглядеть перемены в ее облике, оставленные временем. Появились две едва заметные морщинки, пересекающие лоб, более четко обозначавшиеся, когда она с усилием отвинчивала клипсы; чуть-чуть загрубела кожа вокруг ноздрей; слегка пополнел подбородок; потеряла прежнюю упругость грудь; потемнели соски; показались первые складки и на животе и на бедрах. И все же это пока была только женская зрелость. «Как плод манго, — подумал он, — спелый, по не перезрелый». Она следила за своей внешностью, и от природы у нее были тонкие черты лица. Где-то ему приходилось читать, что женщина нежнее всего в тридцать восемь лет. Или он сам так решил?.. В полутьме он облизнул пересохшие губы.

— Не снимай жемчуг, — попросил он. — Я люблю, когда на тебе жемчужное ожерелье. Только жемчужное ожерелье.

Жена ничего не сказала в ответ, но не сняла ожерелье. Она намочила туалетной водой маленькую матерчатую подушечку и принялась смывать грим с лица. Потом смазала каким-то составом руки и, повернувшись на своем плетеном стульчике, обратилась к Текчанду.

— Мне он понравился. Сундари счастливица.

— Она что-нибудь тебе говорила? — спросил он.

— Нет. Но я и не ждала от нее никаких признаний. Девушки молчат в таких случаях, если у них, конечно, нет возражений.

— Мне было приятно, что мистер Чандидар отказался от виски и, слава богу, не привел с собой приятелей.

— Он вел себя безукоризненно. А тебе следовало бы привыкнуть называть его Гопал. Как-никак он скоро станет твоим зятем.

— Ты уже привыкла?

— Я зову его Гопи. Он сам меня попросил. Так называют его друзья.

— Мне показалось, что ты с ним в заговоре. Он слушался тебя.

Она улыбнулась.

— Так и должен вести себя обходительный жених — быть любезным с матерью невесты.

— Может быть. Но я предпочел бы, чтобы он был чуть более сдержанным, ты понимаешь, что я имею в виду… поскромнее.

— О, он такой экспансивный! Такой естественный!

— До того естественный, что я едва мог вставить слово.

— А кто виноват? Ты рассматривал бедного мальчугана с таким видом, будто он собирается похитить твою дочь.

— Я?! Кажется, я был любезен, даже уговаривал его выпить.

— Милый, если бы ты мог себя видеть в это время — обыкновенная вежливость стоила тебе невероятных усилий! А виски! Ты же сам до смерти хотел выпить. Я сразу поняла это, когда увидела, как ты наливаешь. Это выглядело совершенно неприлично.

Текчанд и раньше знал, что ни одна выпитая им рюмка не ускользнет от ее внимания.

— И все-таки я не нахожу, что юноша вел себя слишком церемонно, — настаивал он. — Ты видела, как он оживился, когда ты предложила ему покатать Сундари на машине.

Она рассмеялась и скорчила гримасу.

— Но, мой милый, должны же они как следует познакомиться. Надо помочь им в этом. Ты, наверно, забыл, как сам пытался выманить меня в сад, едва только родители оставляли нас одних на веранде?

— Но ты ни разу не согласилась, — вспомнил он с сожалением. — Тебе не хотелось?

— Ты же знаешь, что хотелось. Но мама ничего не говорила мне на этот счет. В такие дни мать должна помнить обо всем.

— Ты хочешь сказать, что Сундари заранее знала о поездке в автомобиле после чая?

Она кивнула.

— Вот именно. Скажи правду, он тебе не понравился?

— О, я думаю, он вполне подходит. И все-таки я не могу одобрить эту поездку вдвоем. Это… это выглядит преждевременным. Почему Дхансингх не мог покатать их?

— Нет, он не мог их катать. Ни в коем случае. Имей в виду, что Гопи не такой бачча[47], как наш Деби. Он бывал за границей, окружен девушками…

— Иначе говоря… ты думаешь, у него есть опыт?

Она по-прежнему улыбалась, не отвечая на его вопрос.