Избранный - [5]

— Я пытался, — сказал рабби. — Белла пыталась. Каждый раз, как придет в себя, он клянется завязать. А потом начинает сначала. Что из него получится?

— Давайте сперва купируем приступ, — деловито предложил доктор.

Рабби Цвек пожал ему руку.

— Я вот думаю, — произнес он, — может, серебристые рыбки таки да в его комнате. Может, когда приходят делать уборку, толком не проверяют. Как и сказал Норман, настоящая генеральная уборка нам не помешает. Тогда мы бы их нашли и унесли. — Он с мольбой посмотрел на доктора Леви.

— Вы себя доведете до нервного срыва, — прошептал доктор Леви. — Вы защищаете его, рискуя собственным душевным здоровьем. Ничего в его комнате нет. И вы знаете это не хуже меня. Послушайте, рабби, всё очень просто. — Доктор Леви подался вперед, проговорил очень медленно и терпеливо, как человек, вынужденный снова и снова объяснять одну и ту же ситуацию. — Когда он начал принимать наркотики, они давали ему, что называется, кайф. Понимаете?

— Откуда мне знать, что такое кайф, — устало произнес рабби Цвек. В каждый Норманов срыв, с каждым объяснением он отказывался признавать, что этот диагноз имеет хоть какое-то отношение к его сыну. «Мало ли чего болтают врачи», — бормотал он себе под нос.

— Настоящую генеральную уборку сделает Белла, — ответил он.

— Когда Норман только начал, — продолжал доктор Леви, не обращая внимания на то, что его перебили, — ему хватало одной таблетки, чтобы получить удовольствие. Но со временем, чтобы добиться такого же эффекта, пришлось принимать всё больше, больше и больше. И вот он пьет их горстями. Теперь эти таблетки опасны. При определенной дозировке видишь то, чего не видят другие. Змей, слонов, булавки или серебристых рыбок, как Норман. Да, он их действительно видит, но это галлюцинация. Их там нет, рабби Цвек, — отрезал доктор Леви, — как бы он ни пытался убедить вас в обратном. Вы же знаете, что их там нет, правда.

Рабби Цвек вздохнул. Иногда он ненавидел доктора Леви.

— Почему вы так уверены, что их там нет? — пробормотал он.

Доктор Леви выудил из коробочки маленькую пилюлю.

— Я к нему не пойду, — сказал он. — Чтобы лишний раз не злить. А вы уговорите его утром выпить кофе с вами и Беллой, растолките вот эту таблетку и подсыпьте в сахар. Поручите это Белле. Таблетка растворится, будем надеяться, он ничего не заметит. Если выпьет всю чашку, проспит несколько часов, а я позже загляну к вам и сделаю ему укол. Как раньше. Пару недель продержим его на глубокой седации. Как в прошлый раз.

— И в позапрошлый, — подхватил рабби. — И в следующий.

— Давайте сперва преодолеем эти трудности, а потом уж поговорим с ним. Все вместе. Я беспокоюсь за вас, рабби. Больше, чем за Нормана, — сказал доктор Леви. — Эти волнения вас убивают.

— Что ж мне, по-вашему, плясать? — пробормотал рабби Цвек.

— Вспоминайте то время, когда он был здоров. Между срывами. Ради этого стоит жить, этого стоит ждать. Ради того времени, когда он был вам хорошим сыном.

— Не так-то часто это бывает. По крайней мере, теперь. — Рабби Цвек с неожиданной злостью стукнул кулаком по столу. — Мне бы только добраться до убийцы, который их продает.

— Пойдемте со мной вниз, в лавку, — мягко попросил доктор. — Продадите мне сигарет.

У двери сына рабби Цвек остановился.

— Норман, — позвал он.

— Передай от меня доктору Леви, — крикнул Норман, — что психиатр из него как из кошки, и пусть катится к черту со своими уколами. Я совершенно здоров, — всхлипывая, добавил он. — Сами вы такие. Вы все сумасшедшие. И оставьте меня в покое.

— Я иду в лавку, — спокойно ответил отец. — Скоро вернусь. И мы вместе выпьем чаю, а? Ты, я и Белла.

— Не хочу я никаких семейных советов, — сказал Норман. — Оставьте меня в покое.

Доктор Леви приобнял рабби Цвека за плечи и повел в лавку.

Часом позже Белла и ее отец оставили в магазинчике подручного и поднялись в квартиру. Переговаривались шепотом, пока Белла молола белую пилюлю, высыпала в сахар на дне чашки и добавляла дольку лимона, чтобы скрыть смесь.

— Будет лучше, если он заснет, папа. Надо попросить тетю Сэди, чтобы опять приехала за ним ухаживать. Давай я позвоню ей?

— Это уже шестой раз.

— Ей это нравится. Ты же знаешь. Я позвоню ей снизу.

— Подожди. Подожди, пока он уснет, — сказал отец. — Тогда поглядим.

Чай был готов, и они уставились друг на друга: ни ему, ни ей не хотелось звать Нормана.

— Скажи ему, что чай готов, — попросил рабби Цвек.

— Лучше ты скажи. Меня он не послушает. Ладно, — добавила она, заметив отцово смущение, — сама скажу.

— Норман, твой чай готов, — крикнула она в коридор.

— Норман, твой чай готов, — передразнил ее Норман.

— Ты чаю хочешь или нет? — сердито спросила она.

— Ты чаю хочешь или нет, — послышалось из-за двери.

Белла вернулась на кухню.

— Меня он не слушает, — сообщила она.

Рабби Цвек устало поднялся и вышел в коридор.

— Норман, — негромко позвал он. — Чаю хочешь?

— Я уже тебе сказал. Я не хочу никаких семейных советов. Вы же потом притащите сюда тетю Сэди в белом халате, чтобы та разыгрывала передо мной Флоренс Найтингейл.

— Принести тебе в комнату? — робко предложил отец.

— Оставьте под дверью.

— Да сколько же можно, — не выдержала Белла. Ей было трудно относиться к нему как к больному. И хотелось проучить его за то, что он вытворяет с отцом. Да и с ней тоже, ведь и над нею он помудрил довольно. Она посмотрела на свои ноги. Разумеется, она не обязана носить эти детские носочки. Но теперь это уже вошло в привычку. Нужно стать другим человеком, чтобы надеть что-то другое. И в этом тоже его вина. Белла ненавидела себя за чувство долга по отношению к брату. Они совершенно чужие люди, разве что родители общие, общее несчастливое детство и общая взаимная неловкость. Она старалась не желать ему смерти.