— Извините, сэр, — подскочил Чугайло, — какой крюк?
— Всё равно… какой-нибудь крюк, да и подцепите на него что-нибудь.
— Чем подцепить, сэр?
— Чёрт вас побери, чем угодно, лебёдкой, краном, провались пропадом!
Боцман заскакал по палубе, двигая подзатыльниками направо и налево:
— Живо! — орал он. — Тащите сюда крюк! Шевелись, скотина!
Матросы забегали по судну в поисках крюка. Найти им, кажется, никакого крюка не удавалось.
— Извините, сэр! — задыхаясь, крикнул боцман. — Крюка нету!
— Как это нету?
— Нигде нету, сэр!
Тут боцман подскочил к матросу Вампирову и врезал ему по зубам:
— Где крюк, сука?
— Да не брал я, не брал!
— А кто брал? Говори!
— Не скажу, — процедил Вампиров.
Боцман уж и скакал, и орал, и дрался, сулился рублём — матрос молчал.
— Пытать его! — орал боцман. — Тащите скуловорот!
— Пусть кэп прикажет, — сказал наконец матрос. — Тогда скажу.
— Говорите, матрос, — приказал Суер-Выер. — Кто взял крюк?
— Извините, сэр, но это вы взяли.
— Я? — изумился капитан. — Когда?
— Две вахты назад, сэр. Я как раз драил рынду, когда вы выскочили из каюты с криком: «Я вижу истину!» Схватили крюк, привязали его на верёвку и стали шарить в волнах океана и сильно ругались.
— Не может быть, — сказал Суер. — Я ругался?
— Сильно ругались, сэр! «Никак не подцепляется, зараза!» — вот вы что говорили. А я ещё вас спросил, что вы подцепляете, а вы и сказали: «Да истину эту, ети её мать!» Так и сказали, сэр!
Сэр Суер-Выер мрачно прошёлся по палубе.
— Все по вахтам! — приказал он.
Грознее тучи ходил капитан, и я не знаю, чем бы кончилось дело с этим крюком, если б вперёдсмотрящий Ящиков не крикнул вдруг:
— Земля!
НАЗВАНИЕ И ФОРМА
Две крутобёдрых скалы выросли вдруг перед нами из кромешных пучин.
Валунный перешеек объединял их в одно целое, но волны, набегая, то и дело разъединяли их. То соединят, то разъединят, то соединят, то разъединят…
— Какой-то остров соединений и разъединений, — хмыкнул Хренов. — Всё это напоминает мне простую коно…
— Хватит, Хренов, — резко прервал капитан. — Никого не интересует, что это вам напоминает. А если потомкам будет любопытно, что именно мичман Хренов называет «простой коно…», пусть сами догадываются.
Пристать к этому острову, состоящему из двух скал, было невозможно. Разбиваясь о каменные подошвы, волны рокотали как-то особенно, и казалось, что они толкуют о чём-то, бормочут и разговаривают.
Наш корабельный священник Фалл Фаллыч, которого матросы по простоте душевной называли чаще Пал Палычем, умилённо вслушивался в смысл гортанной морской речи.
— Вот-вот запоют, родимые, — шептал он, — ангельские песни… Капитан, вы столько понаоткрывали островов, а я всё в кают-часовне, из кают-часовни в кель-каюту, разрешите и мне открыть вот этот остров и дать ему название.
— Вообще-то, батюшка, — сказал капитан, — ваше возникновение несколько неожиданно. Мы даже и не подозревали, что вы на борту. Но раз уж вы возникли — открывайте, мы не возражаем. Но назвать остров пока трудно. Мы не знаем, кто на нём живёт и что вообще здесь происходит.
— Это не важно! — сказал Фалл Фаллыч. — Я по наитию!
— Валяйте, батя, — сказал капитан.
— Это очень просто, — сказал Фалл Фаллыч. — Назовём его ОСТРОВ РАЗГОВОРА ДВУХ РАВНОАПОСТОЛЬНЫХ БРАТЬЕВ С НЕБОМ.
— Шикарно, — сказал капитан. — Тонко и умно, но не длинновато ли? И где вы видите равноапостольных братьев?
— Да вот они, две эти вечные скалы. Они и объясняются с Небом посредством бурления вод, рокота пенных волн, пения звонкой гальки.
— И вы уверены, что они разговаривают с Небом? А может, между собой?
Фалл Палыч прислушался, вытянув шею к равноапостольным скалам.
— Они толкуют о любви и вере, — сказал он, — о страсти и грехе. В их речах звучит очень много философских размышлений. Да, они говорят между собой, но Небо их слышит!
— Назовите просто: ОСТРОВ РАЗГОВОР.
— А насчёт равноапостольных братьев?
— Опустите, батюшка, от греха, да и не поймёшь, кто тут из них Кирилл, кто Мефодий.
— Разговор, — сморщил носик Пал Фаллыч. — Фю, фю… Диалог! Вот слово! Где мой жезл?
Длиннющий жезл с вострым наконечником и набалдашником, украшенный золотом и каменьями — слава Богу, не крюк! — быстро нашёлся и с поклоном был подан служителю культа.
Надо сказать, что к этому торжественному моменту на палубе собралась вся команда. Все с интересом ожидали, как наш поп станет нарекать и открывать остров.
— Слушай меня, о Остров! — сказал Фалл Фаллыч и возложил с борта на берег свой могучий жезл. — Нарекаю тебя: ОСТРОВ ДИАЛОГ. А вы, о Скалы, говорите между собой о вере и страсти, о добропорядочности и о вечном блаженстве, о высокой нра…
— Хорош, — прервал священника капитан. — Хватит, батя, нарекли — и достаточно, и закончим на высокой нра… и пускай потомки думают, что это такое. Название «Остров диалог», конечно, никуда не годится, и мне придётся из всей вашей речи вычленить действительно сильное название. Итак, этот остров называется — ОСТРОВ ВЫСОКОЙ НРА…
