— Извините, сэр, но как-то неловко задирать буквам юбки. Я слышу и читаю их рисунок.
Младенец господин Ю засмеялся и так говорил:
— В русском алфавите осталось только два знака, нерастолкованных вами. Это твёрдый и мягкий знак. Скажите, пожалуйста, какого они рода?
— Дело проще пареной репы. Твёрдый знак — женского, а мягкий — мужского рода.
— Браво! — воскликнул младенец-господин. — Позвольте закончить дело таким философским пассажем: правы все мы, так или иначе воспринимающие букву-звук, для кого она — среднего, для кого — женского, для кого — мужского рода. В этом истина. Каждая буква несёт в себе единство трёх родов, триединство. Все три рода в одной букве! Поэтому-то каждая буква — гениальна! А теперь давайте займёмся тем, для чего созданы буквы.
— Чем же это? Чем? — спрашивал поражённый нашей философией старпом.
— Буквы созданы для того, чтоб ими играть. Давайте поиграем: пусть каждый член экипажа назовёт свою любимую букву.
— А! — ахнул старпом. Он отделался первым и свободно вздохнул. Кроме того, ясно было, что эта открытая буква соответствует его прямой натуре. За ним покатились и остальные буквы и персонажи, пока не доехали до «З». Никто не решался её полюбить. Я даже не знаю почему. Какая-то заминка в подсознании.
— Зе, — заявил наконец матрос Зализняк.
— И, — икнул механик Семёнов.
— Й, — икнул вслед за ним и Хренов.
— Вот это уже совсем непонятно, — сказал Суер-Выер. — С чего это вы, Хренов, любите «и краткое»?
— А что, разве нельзя, кэп?
— Можно, но непонятно. Объяснитесь.
— Видите ли, кэп. Я эту букву обожаю, потому что с неё ничего никогда не начинается. С других букв как начнут, как поедут, а тут всё спокойно, душа не болит.
— Прекрасно, — сказал капитан, — но доиграем в другой раз. Меня интересует, что делать с этим младенцем? Надо найти ему место. Кем он, собственно, будет числиться?
— Юнгой! — крикнул младенец.
— Да, друг, — сказал Суер, обнимая меня, — когда НЕЧТО породило младенца — это было гениально! И даже пока он рассуждал на своём уровне, всё было неплохо. Но вот он превращается в юнгу! НЕЧТО породило юнгу! Кошмарный сон! Вот она, настоящая пониженная гениальность! НЕЧТО — и вдруг какой-то юнга, фырк, бырк, тюрк, шурк, кунштюк. О горе нам! НЕЧТО порождает НИЧТО!
КРЮК
Младенец-господин-юнга-Ю соскочил с бочки, сбросил одеяло и, оказавшись нагим, заявил:
— Я наг, сэр! Где ваш кастелян?
— Спился! — гаркнул Чугайло.
— И где теперь?
— Утопили!
— Подать ему тельняшку и штаны, — приказал старпом.
Боцман сбегал в рундук, притащил тельняшку, усевшую после многотысячных стирок, и выполосканные до предела брюки-клёш.
Младенец облачился, превратился в юнгу и тут же принялся скакать и летать, как воробушек, по мачтам.
— Какое счастье! — кричал он. — Теперь я юнга! Я всю жизнь об этом мечтал! Быть юнгой на таком великом корабле, как «Лавр Георгиевич», под водительством сэра Суера-Выера! Гениальная судьба для молодого человека! НЕЧТО породило юнгу! Пусть оно и дальше порождает юнг, кассиров, трактористов и парикмахеров. Впрочем, вы немного ошиблись, капитан. Меня породило не НЕЧТО. Мою маму зовут Гортензия, а вот папа… действительно неизвестен. Не знаю, где папа, не знаю. Может быть, и найдётся на островах Великого Океана!
— Госпожа Гортензия говорила, что вы на острове цветущих младенцев, а мы обрели вас совсем в другом месте.
— Вы знаете, — сказал юнга, — эти цветущие младенцы обрыдли мне до невозможности! Толстощёкие и круглопузые, вечно они ссорятся из-за трёхколёсных велосипедов, я и перебрался в другое место. К тому же, я был там самым худосочным и слабеньким. Они все обжираются самым бессовестным образом, едят всё подряд — и колбасу, и сардельки, курятину и сыр пошехонский, а мне всё капуста отварная, овсянка да овсянка — аллергия, сэр, диатез.
— Странно даже, что у такой могучей мамаши столь худосочное дитя, — заметил Суер.
— Вы имеете в виду шесть грудей? — засмеялся мальчик. — Ну и что? Ведь в них содержится только смысл, а вовсе не здоровье.
— Какой же смысл?
— Ну, в данном случае:
РАЗУМ,
ДОБРОДЕТЕЛЬ,
ВЕЗЕНИЕ,
ПРЕДВИДЕНИЕ,
ОСТОРОЖНОСТЬ и, к сожалению,
ТРУСОСТЬ.
Увы, последняя, шестая, грудь немного меня разочаровала, да ещё эти цветущие младенцы здорово напугали своими игрушками и криком, а так, в остальном, я в порядке.
— Странно, — сказал капитан. — Какие необычные качества. А где же ВЕРА, НАДЕЖДА, ЛЮБОВЬ?
— У меня их нету, — просто ответил юнга. — К тому же вовсе не у всех они встречаются. Большинство вскормлено двугрудыми мамашами, так что в каждом человеке есть всего два качества, у всех разные, но всего — два. Не буду называть имён, но и здесь, у вас на борту, я наблюдаю людей, в которых соединяются порой самые разные и странные качества:
в одном — ЖАДНОСТЬ И ЛЮБОПЫТСТВО,
в другом — БЕДНОСТЬ И ПОРОК,
в третьем — ГЛУПОСТЬ И ВОЗВЫШЕННОСТЬ ДУШИ,
в четвёртом — ЛЮБОВЬ И МЕЛОЧНОСТЬ,
в пятом — ПРОЦВЕТАНИЕ И КРЮК.
— Гм, гм, гм, — прервал капитан. — Крюк?
— Именно крюк.
— Но крюк — это не качество, это предмет.
— Предмет? Какой предмет?
— Вы что, никогда не видели крюк?
— Не видел, только чувствовал в других.
— Боцман, покажите юнге крюк.
