Избранные произведения: Рассказы - [8]

Чтобы понравиться своему первому мужу, ей пришлось прибегнуть к роли простушки. Она и не помышляла всерьез о замужестве и о тех обязанностях, которые оно повлечет за собой. Раз ее родители были согласны, была согласна и она, многие из ее сверстниц вышли замуж, вышла замуж и она.

Муж ее тоже был из бедной семьи, но красив собою, и красота эта избавляла его от серьезных раздумий о своем финансовом положении. Он вечно смеялся, и смеялся громко. Да и почему бы ему не смеяться, если природа наделила его светлыми волосами и румяным лицом, что вызывало зависть его товарищей, а мечтательные взгляды девушек, особенно смуглянок, были вечно обращены в его сторону?

Он был уверен, что жена его только и думала что о его любви и о том, как посильнее разжечь в нем эту любовь. Ему и в голову не приходило, что его светлые волосы и румяные щеки приносили не бог весть какую пользу для семейной жизни, в которую вмешивались и его мать, и братья, и сестры — все они жили в одном доме, где было всего лишь три комнаты: здесь и кошачьему семейству было бы тесно, не то что людям!

Он ни разу не задумался над тем, что муж, как бы он ни был хорош собой, не вечно будет оставаться таким в глазах своей жены, особенно если она просто-напросто считает его своей собственностью.

Но самым странным в отношениях между этими двумя красивыми супругами было то, что они, словно соревнуясь, возносили чрезмерные похвалы друг Другу. Стоило их послушать, как начинало казаться, что любовь была создана только для их сердец и что земля без них не была бы столь прекрасной. В таком вот невинном притворстве они и жили!

* * *

Когда лицо красавицы соседки скрылось за стеной, Абдуррахим вернулся в комнату и остановился перед зеркалом. «Вот уже сорок лет, как я вижу перед собой свое лицо. Как бы ни менялись зеркала, отражение в них оставалось все тем же — то же некрасивое лицо, известное мне с давних пор. И все же я люблю свой образ, пусть он и неказист: он совсем не меняется, не то что у красавца. Я люблю свое некрасивое лицо еще и за то, что каждый, кто улыбается мне, улыбается прежде всего моим поступкам, а не красоте моего лица. А ведь соседка, что ставила на стену цветы, тоже улыбнулась мне! Ей ничего обо мне не известно — она видела лишь некрасивое лицо. Кто знает, может быть, женские глаза и не вглядываются в лица мужчин? Вот я уже и улыбаюсь. Как это прекрасно и глупо — улыбаться своему отражению. Ну да хватит с меня этих глупостей. Пора собираться на работу. Сейчас без пятнадцати десять, я не стану больше выходить в сад, да и вряд ли хозяйка этих цветочных горшков решится выйти в такое пекло, а у меня нет времени ждать, пока она выйдет. Пойду на свою старую работу, которую мне, наверное, не скоро придется сменить. Будущее мое неведомо, но на девяносто процентов оно скрыто в моей прошлой жизни. От отца я унаследовал любовь к слову и все еще следую ему в своей жизни, это будет продолжаться до тех пор, пока оно не изменит мне или же я не изменю ему».

Абдуррахим был школьным учителем. Однажды на уроке кто-то из учеников спросил его:

— Что такое вежливость, учитель? Абдуррахим, не задумываясь, ответил:

— Вежливость — это твое умение жить с людьми.

— Я ученик и поэтому не обязан доказывать, что я умею жить с людьми, возразил ученик с явным вызовом, считая, что учитель смеется над ним.

Абдуррахим пристально взглянул на него и ответил:

— Проявление любви к людям — вот что такое вежливость, сынок!

* * *

Абдуррахим впервые в своей жизни испытывал сегодня такое волнение перед учениками и школой. Минуты тянулись как дни. Он без конца украдкой посматривал на часы, а иногда даже подносил их к уху, чтобы удостовериться, что они не остановились, но слышал их четкое и размеренное тиканье-часы шли своим нормальным ходом. Это приводило его в бешенство. Он чувствовал, что сегодняшнее утро было не похоже на все остальные: оно тянулось дольше целого дня, хотя он никому и не назначал свидания и ничего нового не произошло в его жизни. Но если бы его душевное состояние было таким же, как в предыдущие дни, он бы понял, что сегодняшнее утро прекрасно, погода великолепная, небо улыбается, дует легкий ветерок и ученики в общем-то благоволят к нему. Но душа его была сегодня далеко отсюда — мысленно он уносился в сад, к той стене, где стояли цветы в горшочках и где этим утром ему улыбнулась соседка.

Когда пришло время возвращаться домой, Абдуррахим отметил про себя, что этот час, обозначенный числом 11, прекрасен, а отдых, который он по праву заслужил, напоминает ощущение, испытанное им этим утром при виде двух горшочков с цветами, стоявших рядом. Эти два одинаковых знака представляли собой некое непознанное единство, которое могло означать наступление решающего момента в его жизни. А еще Абдуррахим заметил, что, с какой стороны ни взгляни на это число — справа налево или наоборот, — форма его не менялась, и эта примета обрадовала его еще больше. Он обрадовался, когда пробило одиннадцать, поспешно вышел из школы и с волнением отправился домой.

* * *

Соседка была удивлена, когда Абдуррахим растолковал ей, что не говорит по-французски. Он всегда казался ей образованным человеком. По тому, когда он уходил на работу и возвращался домой, можно было заключить, что он работает где-то служащим, а каждый служащий, по ее мнению, должен прекрасно владеть французским. Он сам водил машину, совсем как европеец или по меньшей мере как те городские богачи, которые были ей известны и из которых мало кто не говорил по-французски. А питался ее сосед даже лучше, чем те европейцы, которые жили до него в этом доме, — она успела заметить это, наблюдая, как он обедает в саду. Он сказал ей, что не говорит по-французски, а она так часто видела его в саду с книгой в руках — как же он мог читать книги, не зная французского? Поразмыслив, она решила, что у него в руках была книга вроде той, что хранилась в доме у ее отца — «Сказание о Раас аль-Гуле»3… И все же книги, которые она видела у своего соседа, ни формой, ни цветом не походили на отцовскую книгу.