Избранные произведения: Рассказы - [2]

— В первый и последний раз я говорю с вами как ответственный за вашу судьбу, за ферму. Мы все здесь равны. Мы неотделимы от фермы, как ферма от нас. Мы друг без друга не можем существовать. У каждого из нас своя работа, своя жизнь, свой долг. Моя работа, моя жизнь, мой долг — это заботиться о всех вас, потому что вы для меня ~ это часть фермы. Благодаря вам я не чувствую себя одиноким. Найдись среди вас кто-нибудь способный управлять фермой, я не задумываясь передал бы ему свои дела, а сам стал бы выполнять его работу. Но я знаю, что никто из вас не способен на это. Потому каждый останется на своем месте и будет защищать ферму, как собственную жизнь. А уж я о вас позабочусь. Может быть, кто-то хочет присоединиться к бандитам-феллагам1, так пусть уходит сейчас, но прежде, чем уйти, пусть подумает о своей семье. ферма не допустит, чтобы здесь жили бандиты. Так что выбирайте!

Все молчали. На том и закончилось это первое на ферме собрание.

Мы тогда не поняли, куда клонит мсье Леонард. Но очень удивились, когда он сказал, что готов, как все, работать на ферме! Я попытался представить себя на месте мсье Леонарда, но из этого ничего не вышло. Разве могу я, такой тощий, стать таким толстым, как он, и откуда мне взять такую большую, как у него, голову? А шляпа… Разве смогу я носить шляпу? Нет, сравнивать нас бесполезно, даже при очень богатом воображении. Мне никогда не стать таким, как мсье Леонард.

* * *

Если бы мсье Леонард на мгновение задумался о том, что любой человек, независимо от его умственного развития, хотя бы раз в жизни должен почувствовать себя общественным существом, ему бы и в голову не пришло устраивать собрание и произносить речь. Но абсолютное господство, которое он установил на ферме за много лет, внушило ему, что работники фермы всего лишь одна из ее материальных частей. Однако его слова пробудили, встряхнули их, они ощутили, что у них есть родина и ее границы шире границ фермы, на которой они прожили в тяжком труде всю свою жизнь. В тот вечер феллахи долго обсуждали случившееся. Кто-то спросил:

— От кого мы должны защищать ферму?

— От тех, кто работает на другой ферме! — язвительно ответил Иса, потерявший ногу на второй мировой войне.

— Самый лютый враг фермы — наш хозяин, — сказал другой феллах.

Кто-то стал говорить, что на ферме нет никого, кто бы смог ею управлять так, как мсье Леонард.

— У нас на войне, — ответил ему со своей обычной язвительностью Иса, был генерал, которого солдаты прозвали «Краснощекий». Говорили, что никто не может командовать так, как он. Но когда начинали грохотать пушки, у всех солдат появлялся румянец а самого Краснощекого никто и в глаза не видал!

— Воевать — не пахать, — сказал один из преданных Леонарду работников. — На войне либо ты убьешь либо тебя убьют, а когда пашешь…

— Когда трудишься, — перебил его Иса, — неизвестно для кого, ты как безмозглый вол. Но вол хоть с рогами, а ты к тому же еще и безрогий.

После недолгого молчания заговорил шейх Муса, самый старый и самый мудрый:

— Дети мои, я думаю, что хозяин нас боится. А ведь боятся обычно воры.

— Не иначе как он тебя обокрал, — сказал шейху какой-то феллах.

— Да, — спокойно ответил шейх Муса, — обокрал меня, обокрал тебя… Он украл у нас эту землю.

— Чепуха! — сказал тот, кто защищал Леонарда. — Ты что, не знаешь, что ферма — его собственность?

— Его собственность?! — возмутился шейх Муса. — Он что, из Франции привез сюда эту землю?

Разговоры и споры все продолжались, а меня бросило в жар. Я чувствовал, что-то во мне изменилось. словно вся моя жизнь пошла под уклон. Ведь тот, кто защищал мсье Леонарда, был отцом Ракии… Девушки прекрасной, как пшеничное поле! У нее единственной были светлые волосы и голубые глаза.

* * *

Вечером отец решил, что мы уедем.

— Завтра солнце не застанет нас на этой ферме. Так ответил он матери, когда она попросила его подождать до утра и потом уже ехать. Отец понял из речи мсье Леонарда то, чего я не сумел понять, и не разрешил мне сбегать к соседям и сказать, что мы уезжаем.

— Не надо, они же были на собрании и, если не поняли, что замышляет этот нечестивец, только навредят, узнав, что мы уезжаем.

Я сначала не боялся ни уезжать, ни оставаться, не хотел ни того, ни другого, а мать была в странном волнении. Задыхаясь, она повторяла тот же самый вопрос, который задала, когда отец сказал нам об отъезде:

— Куда же мы поедем?

— Далеко, туда, где нас никто не знает. Где нас никто не знает! Но для этого не надо далеко уходить! Впрочем, мы и не собирались уезжать далеко. Просто у отца «далеко» означало не расстояние, а цель.

— А ты хоть кого-нибудь знаешь там, куда мы поедем?

Мама очень волнуется, это бесспорно, и ни о чем не может говорить, кроме отъезда, который несет нам опасность и страх.

— Я никого там не знаю, зато знаю людей и они знают меня.

В то время я не понимал отца, он говорил туманно, противоречиво, и лишь позднее я понял смысл его слов.

Мы должны были покинуть ферму поздно вечером, ничего не сказав соседям. Так решил отец, а мое мнение… Кто его спрашивает? Что подумает обо мне Ракия, узнав о нашем отъезде? Она ничего не скажет, но подумает про себя: «Он совсем еще ребенок». А я разве ребенок? Под Новый год мне исполнится восемнадцать. Я не боялся ни уехать, ни остаться, но меня огорчило решение отца никому не говорить о нашем отъезде. Огорчило, что Ракия узнает об этом завтра…