Избранные произведения: Рассказы - [4]

Мулуд был расстроен и взволнован. Не чета он этим рабочим — коммерсант, владелец ресторана, дом 118 по улице Габриэля Пери в Сэнт-Уэне, предместье Парижа. Если бы он был рабочим, как те, другие, то это было бы еще полбеды, но он им не компания; да и что станет с рестораном в его отсутствие? Он не успел перепоручить кому-нибудь свои дела, а полицейские не дали даже закрыть ресторан! Нет, это неслыханно! Неслыханно! Он повернулся к рабочим, сидевшим в машине.

— Какая неслыханная наглость! Как они посмели увести меня! Я-коммерсант, владелец ресторана… Кто им дал право так со мной обращаться… Какая наглость! А вдруг что-нибудь случится с рестораном в мое отстутствие — кто будет отвечать? Конечно же, спросят с меня. Владелец всегда за все в ответе…

Один из рабочих пристально взглянул на него, криво усмехнулся, но промолчал. Молчали и другие, да Мулуд и не ждал ни от кого ответа: неровня он им, простым рабочим, — он коммерсант, владелец ресторана в доме 118 по улице Габриэля Пери. Кто из здешних рабочих не знает ресторана в доме 118? Найдется ли такой, кто хотя бы раз не попробовал там ароматного кускуса или хотя бы однажды, пусть даже в мечтах, не приударил за его барменшей Колеттой?

Ресторан славился на всю округу, и на то было три причины: во-первых, Колетта — миловидная барменша-француженка, во-вторых, сам Мулуд — владелец ресторана, с его богемской шляпой и вечным красным шелковым платком на шее, и в-третьих, великолепный кускус. Дело процветало, а среди многочисленных клиентов были не только рабочие-алжирцы, но и просто любители кускуса…

Черная машина с резким воем сирены неслась к комиссариату, а Мулуд все никак не мог успокоиться и продолжал сетовать на скверное обращение полицейских, которые не могут отличить известного коммерсанта от простого рабочего:

— Схватили и потащили в полицию без всяких причин… Глупо… нелепо… Во время революции многих бросали в черные машины, но сейчас-то за что? Это возмутительно! Возмутительно! Еще вчера у меня обедал инспектор Рауль… Еще только вчера! А они даже не позволили мне оставить кого-нибудь присмотреть за рестораном. Этот полицейский крикнул мне:

«В машину — и заткнись!» Простой полицейский посмел сказать мне такое… Вы видели, братья, простой полицейский может помыкать владельцем ресторана! А я ни в чем не виноват. В моем ресторане не произошло ничего такого, что заслуживало бы подобного обращения. Никто даже не знает, зачем и когда пришла полиция… Остановили свою машину у дверей, ворвались в зал, наставили на нас оружие и приказали: «Всем в машину!» А могли бы просто проверить документы и увести того, кто им кажется подозрительным. Но хватать всех подряд и бросать в машину — это уж чересчур! Революция закончилась много лет назад, Алжир теперь независимый. Это всем известно. Так по какому же праву они хватают людей таким варварским способом! Если они не хотят видеть алжирцев на своей земле, так почему бы им не договориться с нашим правительством, вместо того чтобы гонять нас, как овец, как преступников! Нет, это возмутительно! Возмутительно, что они до сих пор ненавидят нас, хотя война межу нами кончилась много лет назад…

* * *

Машина подъехала к комиссариату. Ударами прикладов полицейские вытолкали алжирцев из машины и загнали в узкий коридор. Там уже находилась другая группа рабочих, согнанных со всей округи. Они очутились здесь при схожих обстоятельствах: полицейская машина останавливалась у какого-нибудь кафе, всех загоняли в машину и везли в полицию, где их вталкивали в этот длинный коридор. Здесь они проводили долгие часы, прежде чем их вызывали к комиссару полиции для установления личности. Иногда им приходилось провести в комиссариате ночь или две, потом их отпускали на свободу, не представив никаких объяснений. В лучшем случае алжирцев извещали лишь о том, что в них больше не нуждаются — по меньшей мере полиция…

Мулуд оказался рядом с каким-то мужчиной, которого пригнали сюда раньше. Всем своим видом показывая, что он очутился здесь по недоразумению, Мулуд обратился к нему:

— Ты видел? Они не способны даже отличить коммерсанта от рабочего или безработного. Даже ресторан закрыть мне не дали. Я пытался объяснить им, что не могу оставить заведение без присмотра, да только все напрасно. Они обращаются с нами так, словно мы преступники, хотя Алжир уже много лет как независимый. И война между нами давно кончилась. И все же алжирец для них остается алжирцем. Подумать только, брат, они нагрянули в восемь часов, когда в ресторане было полным-полно народу. Многие еще и поужинать не успели. И всех погнали сюда, как скот. Будь я рабочим или безработным, так это было бы еще полбеды, но здесь же коммерция, брат, я головой отвечаю за все это заведение, а у меня там и бар, и ресторан, и комнаты для гостей. А я — один. Разве Колетта сможет справиться со всем этим без меня? Да нет же! И потом, она мне не жена, она только служит у меня в ресторане. Конечно, на нее можно положиться, мы с ней вместе с тех самых пор, как я арендовал этот ресторан, а познакомился я с ней еще раньше, когда работал на «Ситроене»… И все же без меня она ничего не сможет. Да и вообще, что может женщина, прислуга, когда дело касается целого ресторана!