Избранные произведения писателей Дальнего Востока - [221]

— Сигэко, — крикнул я, войдя в дверь. — Я вернулся. Перешел вброд через реку. Вот уж не думал, что течение такое сильное. Подай чего-нибудь поесть. Я умираю с голода. — Я так и не сказал Сигэко, что взятые в столовой сухари забыл на пепелище, не хотел ее расстраивать.

Когда я голоден, голос у меня хриплый, но зато громкий. Умываясь из ручья позади дома, я рассказал Сигэко о своих бесплодных хождениях.

Сигэко принесла смену белья и халат.

— К тебе пожаловал директор фабрики, — сообщила она торжественно.

«Пришел узнать, как дела! — мелькнуло у меня в голове. — Пусть ругает, ничего не поделаешь», — вздохнул я, быстро накинул халат и вошел в дом.

Директор Фудзита сидел на циновке в японском кимоно. Это меня удивило, ведь он всегда носит европейский костюм. Рядом с ним лежала картонная коробка.

— Добро пожаловать! — сказал я. — После ужина собирался к вам с докладом. К сожалению, я опять потерпел неудачу...

— Послушайте, Сидзума. Сегодня утром ко мне заходила ваша супруга, — заговорил директор, словно ничего не слышал. — Она сказала, что собирается вместе с племянницей уехать в деревню. Дом ваш сгорел, и у меня нет никаких оснований их задерживать. Я только хочу устроить прощальный ужин... Здесь, — добавил он, показывая на коробку, — ваш и мой паек. Еда, конечно, скромная, но что поделаешь?..

Я сразу понял, что у него на уме. Мы с Ясуко обычно ели в фабричной столовой. Приводить с собой Сигэко было неудобно. Но что нам оставалось делать? В то время человеку неработающему достать продукты было невозможно. Как долго еще продлится война, мы не знали. Поговаривали, будто нам предстоит борьба на своей территории; борьба не на жизнь, а на смерть. По зрелом размышлении Сигэко решила уехать вместе с Ясуко в деревню. Она сказала, что собирается поговорить по этому поводу с директором. И я, конечно, согласился. Поэтому мне было ясно: коробка со съестными припасами и торжественно строгое кимоно директора означают, что он пришел поблагодарить Ясуко за безупречную службу.

Я пригласил директора в гостиную и произнес соответствующие случаю слова благодарности. Сигэко и Ясуко, в свою очередь, с поклоном поблагодарили его.

Сигэко открыла коробку. Кроме еды, она вытащила оттуда пол-литровую бутылку — видимо, с сётю[117], банку говяжьих консервов и два слегка помятых помидора — подарки от самого директора. Давно не видел я такого богатства! У меня сразу же разгорелся аппетит.

— Не знаю, как и благодарить вас, — растроганно проговорила Сигэко. Она обращалась к директору на токийском диалекте.

— Спасибо, — подхватила и Ясуко.

Я впервые видел директора в официальном кимоно. Когда он сел, на его коленях стали видны две белые заплаты. Я глядел на эти заплаты, не в силах отделаться от чувства вины: нелегко, вероятно, было директору добыть бутылку самогона. Но Фудзита знал, что я такой же охотник выпить, как и он сам.

— А что у вас в бутылке, господин директор? — не выдержал я.

— Спирт, разумеется. Его приготовляют из горькой микстуры, а потом добавляют целебный сироп.

Такой сироп, объяснил директор, продается в аптеках, и его прописывают больным для того, чтобы им легче было принимать неприятные на вкус лекарства: на две трети сахара добавляют треть дистиллированной воды — и сироп готов. А горькая микстура представляет собой смесь измельченного корня горечавки и апельсиновых корок, настоянных на медицинском спирте и профильтрованных под давлением. В последнее время сироп и микстуру перестали отпускать в городских аптеках, но в сельской местности за хорошую цену их еще можно приобрести у аптекаря. В прошлое воскресенье директор ездил к себе в деревню, и там знакомый аптекарь перегнал для него микстуру в чистый спирт и продал ему сироп, которым можно заменить сахар.

— Вам, наверное, стоило немалого труда достать и приготовить этот спирт, — сказала Сигэко. — А спирт, по-видимому, очень крепкий. Схожу-ка я на кухню, принесу воды.

— Микстуру можно пить и неочищенной, — сказал директор, усаживаясь поудобней. — Надо только привыкнуть к горечи. Но если не обращать на нее внимания, даже трети бутылки с разбавленной водой микстурой достаточно, чтобы поднять настроение. В новый год я выпил две трети бутылки неочищенной и чувствовал себя прекрасно. Правда, на следующий день меня здорово пронесло. Непонятно почему — ведь лекарство это от желудочных заболеваний.

Тем временем Ясуко выкладывала из коробки на стол съестные припасы, принесенные директором из столовой. Здесь были пять тэмпура[118] из листьев тутовника, бобовая паста, соль, два куска огурца, горшок ячменной каши с отрубями.

Тэмпура из листьев тутовника — изобретение нашего повара. Листья он брал с находившейся по соседству с фабрикой тутовой плантации. Из-за войны крестьяне перестали разводить тутовый шелкопряд. Они обрезали ветви тутовника, чтобы не заслоняли солнечный свет, и между деревьями посадили овощи. Теперь там, где ветви были срезаны, появились молодые побеги и листья, которые повар использовал для изготовления тэмпура.

Ясуко унесла помидоры на кухню, аккуратно разрезала каждый пополам и разложила половинки на четыре тарелки. Сигэко открыла банку с говядиной и разделила консервы поровну на четверых.