Избранные комедии - [34]
И что мы, люди, знаем, как подумаешь!
Такую пьесу вы сейчас увидите.
О ней еще я пару слов хочу сказать:
На пьесу стоит обратить внимание.
55 Она не то, что прочие комедии:
Словечка в ней не будет непристойного;
Не выпустим ни сводни, ни распутницы
На сцену мы, ни воина хвастливого.
А что воюют здесь, бояться нечего:
60 За сценой мы устроим все сражения.
Нельзя же, в самом деле, труппе комиков
Стараться вдруг изобразить трагедию!
А кто захочет, чтобы вправду бой пошел,
Пускай затеет драку сам с соседями.
65 Ему желаю досыта натешиться,
Чтоб на войну потом смотреть закаялся. Иду.
Прощайте, судьи справедливые,
И на войне и дома чудо-воины.
Эргасил.
Эргасил
(входит со стороны площади)
Меня зовут знакомые красоткою
70 За то, что аппетит мой ненавистен всем.
Пожалуй, кто-нибудь смеяться вздумает
И скажет: «Глупость», — а ведь это правильно.
Свою красотку разве ненаглядною
Не назовет влюбленный? Спору нет, что так.
75 А видеть и глядеть не то же ль самое?
Вот, значит, и выходит — ненагляден я.
Что мышья жизнь, то наша, прихлебателей.
Настанет лето, все на дачу выедут,
Зубам тут нашим настают вакации.
80 Точь-в-точь улитки, что живут в бездождие
Своим лишь соком, без питья и кушанья,
Вот так и нам, несчастным, жить приходится,
Пока, кормильцев наших нету в городе,
Которые нас держат блюдолизами.
85 Похожи мы сложеньем на борзых тогда.
Зато зимой мы в мопсов обращаемся
Откормленностью, нравом и повадками.
Тут только дела своего забыть не смей:
Пощечину ль, посудину ли в голову —
90 Все принимай, не то ступай в порт грузчиком.
Боюсь, не вышло б и со мною так теперь.
Мой господин в Элиде, в плен врагами взят.
У нас с Элидой ведь война жестокая,
Попал и он в Элиду из Этолии,
95 Филополем, сын Региона нашего.
На дом как взглянешь — прямо плакать хочется.
Струятся слезы, как их ни удерживай.
А Гегион-то! Чтобы сына вызволить,
На что он только, бедный, не решается!
100 Скупает пленных, не удастся ль выменять
Филополема на кого-нибудь из них.
Ах, только б вышло, чтоб вернулся он домой.
Ведь коль не выйдет — выйти мне из дому вон.
Тогда конец. Такая молодежь пошла!
105 Вот и другой был, не чета теперешним,
Ни разу не оставил ненакормленным.
Да и отец достоин сына нравами.
Пойду к нему. А! Двери открываются,
Откуда выходил я сытый допьяна.
Гегион, надсмотрщик, Эргасил.
Гегион
(выходит из дома с надсмотрщиком за пленными)
110 Послушай-ка, надсмотрщик: этим пленникам,
Которых я вчера купил у квесторов,
Надень им кандалы обыкновенные;
Не надо их цепями больше связывать.
И прогуляться, если захотят, позволь.
115 Понятно только — знаешь сам — зевать нельзя.
Не раб ведь пленник; он как птица дикая.
Он вырваться уж не упустит случая:
На миг раскроешь клетку, не поймать потом.
Надсмотрщик
Что ж, быть свободным каждый предпочтет, чем быть
120 Рабом.
Гегион
Ну, ты-то, кажется, совсем не так.
Надсмотрщик
Что дать могу я? Разве только тягу дать?
Гегион
Попробуй: уж найду и я, что дать тебе.
Надсмотрщик
Так, значит, мне на птицу походить нельзя?
Гегион
По мне, пожалуй: клетка есть хорошая.
125 Болтать довольно. Делай, что приказано.
Надсмотрщик уходит.
Теперь я к брату; как-то остальные там
Вели себя сегодня ночью пленники?
Проведать только, а потом сейчас домой.
Эргасил
Ну, право, жалко, как любовь отцовская
130 Из Гегиона сделала тюремщика.
Что делать! Пусть займется хоть палачеством,
Чтоб только возвратился сын его домой.
Гегион
(оборачиваясь на голос)
Кто это?
Эргасил
(подходя к Гегиону)
Это я, Эргасил, верный друг.
Одной печалью извожусь и я с тобой,
Хирею, и старею, и иссох вконец.
135 Смотри: не руки — щепки, кости с кожею.
Ведь никогда мне впрок не шло, что дома ем.
В гостях что перекусишь — этим держишься.
Гегион
Эргасил, здравствуй!
Эргасил
(сквозь слезы)
Боги пусть хранят тебя.
Гегион
Не плачь!
Эргасил
Чтоб я не плакал, не оплакивал
140 Такого друга?
Гегион
Правда, видел я давно,
Что ты для сына настоящим другом был.
Эргасил
Как плохо ценят люди то, что есть у них:
Вот потеряем, так тогда почувствуем,
Чего лишились. Так и я узнал теперь,
145 Какого друга верного лишился в нем,
Когда его, бедняжку, взяли в плен враги.
(Снова начинает плакать.)
Гегион
Вот и подумай, каково-то мне терпеть
Разлуку с сыном: ты, чужой, совсем убит.
Эргасил
Чужой? Ему-то? Это я чужой ему?
Ах, Гегион, опомнись, что ты выдумал!
Тебе он — это верно — сын единственный,
150 А мне единственного он единственней.
Гегион
Твои похвальны чувства. Будь же духом тверд.
Эргасил
Да вот еще несчастье: объявить пришлось
Обеденную демобилизацию.
Гегион
Так и не смог ты никого с тех пор найти,
155 Кто мобилизовал бы снова армию?
Эргасил
Представь, не смог: не хочет заменить никто
Филополема в этой трудной должности.
Гегион
Да, должность-то, конечно, не из легоньких!
«Ведь сколько тут придется набирать солдат!
160 Во-первых, пироговцев объявить призыв
(Притом, понятно, всех родов оружия);
Потом и калачевцы в строй пойти должны,
Дроздовцы, Свинска жители, гусятинцы;
Морскую силу тоже забывать нельзя.
Эргасил
(к зрителям)
165 Бывает же, что пропадет такой талант!
Какой бы полководец вышел из него!
Гегион
Ну, ничего, мужайся: может быть, на днях
С Филополемом снова мы увидимся.
Вот пленного элейца я вчера купил:
Комедиограф. Достоверных сведений о его жизни нет. По некоторым сведениям, Плавт работал в театре, затем занимался торговлей, но скоро разорился. Ему приписывается написание около 130 комедий. В I в. до н. э. римский ученый Варрон считал подлинно принадлежавшими Плавту только 21 комедию, которые и сохранились. Точной датировки комедий Плавта не существует, за исключением комедии "Псевдол", которая была поставлена в 191 г. до н. э.
Роман II века н. э. повествует о живших за 600 лет до того в Великой Греции, в Сиракузах, юном Херее и божественной Каллирое, прекраснейших из всех, коими гордилась их родина. Сам Эрот соединил их нерасторжимыми узами любви и законного брака, но некое завистливое божество наслало множество испытаний. Разлуку, странствия, разбои, порабощения, тяжбы, войну и самоё смерть — всё выдержала любовь Херея и Каллирои.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Мифологическая библиотека» – произведение в 3-х томах, представляющее собой большое собрание традиционной греческой мифологии и героических легенд. «Библиотека» на сегодняшний день является одним из важнейших источников по греческой мифологии. Сохранилась только часть данного произведения, но не в оригинале, а в списке.Автор «Библиотеки» – неизвестный древнегреческий писатель Аполлодор, ошибочно отождествлявшийся с Аполлодором Афинским. Детальный анализ текста показал, что данный Аполлодор (имя, распространённое в Древней Греции) не мог быть известным грамматиком Аполлодором Афинским, в частности, потому, что в тексте цитируется римский автор Кастор Родосский, современник Цицерона.
До нас дошла лишь незначительная доля произведений некогда богатой и разнообразной литературы Древнего Египта. Она возникла на тысячелетия раньше, чем «Илиада» и «Одиссея» и многие произведения художественного творчества народов Индии и Китая. Почти 4000 лет назад была записана легенда о «Потерпевшем кораблекрушение». Другие тексты, например «Фараон Хуфу и чародеи», записаны, правда, несколько позже, но нас разделяют почти 2800 лет.Многие сюжеты, разрабатываемые в фольклоре и литературе почти всех народов мира, впервые получили литературное оформление в древнеегипетских сказках.
«Против Апиона» написано Иосифом после двух других самых значительных своих сочинений. Это позволило ему там, где необходимо, опираться на авторитет собственных трудов (в доказательстве достоверности изображения событий и правомерности исторического метода) и ссылаться на более подробные изложения требующих исследования вопросов. Однако сочинение полностью независимо и целостно, поскольку у автора была особая цель. «Иудейские древности» имели преимущественно положительное содержание и, по всей видимости, были слишком подробны и объемны для сколько-нибудь широкого круга читателей.
Том «Библиотеки античной литературы» представляет нам творчество знаменитого римского писателя II в. н. э. Апулея. Апулей является автором самого популярного романа древности «Метаморфозы, или Золотой осел». В томе представлены также сочинения Апулея риторического и философского характера.
Марк Туллий Цицерон (106—43 гг. до н. э.) был выдающимся политическим деятелем, философом и теоретиком ораторского искусства, но прежде всего он был оратором, чьи знаменитые речи являются вершиной римской художественной прозы. Кроме речей, в настоящий том «Библиотеки античной литературы» входят три трактата Цицерона, облеченные в форму непринужденных диалогов и по мастерству не уступающие его речам.
Эсхила недаром называют «отцом трагедии». Именно в его творчестве этот рожденный в Древней Греции литературный жанр обрел те свойства, которые обеспечили ему долгую жизнь в веках. Монументальность характеров, становящихся от трагедии к трагедии все более индивидуальными, грандиозный масштаб, который приобретают мифические и исторические события в каждом произведении Эсхила, высокий нравственный и гражданский пафос — все эти черты драматургии великого афинского поэта способствовали окончательному утверждению драмы как ведущего жанра греческой литературы в пору ее наивысшего расцвета.
Книга Гелиодора принадлежит к числу немногих «греческих романов», дошедших до нас от эпохи поздней античности. Предназначенные для самого широкого круга читателей, произведения этого рода отличаются прежде всего занимательностью сюжета. Корабли пиратов и пещеры разбойников, похищения и узнавания, битвы и бури, зрелища и пиры – все это в изобилии встречается на их страницах. Таков и роман Гелиодора, повествующий о странствиях и приключениях молодой четы влюбленных в Греции, В Египте и в Эфиопии. Увлекательный сюжет, яркие описания, своеобразный стиль помогли роману на протяжении многих сотен лет сохранить любовь читателей.